— Стойте, постойте. Ну пожалуйста!
Он испуганно поднял голову, а потом положил ладонь на ребро двери, не давая ей захлопнуться.
— Пожалуйста, помогите мне. Мне страшно. Пустите меня, пожалуйста.
Голос у меня срывался. Его бледно-голубые глаза глянули прямо в мои, потом куда-то дальше. Одну жуткую секунду он колебался, потом схватил меня за локоть и втащил внутрь. Я, спотыкаясь, рухнула в пустоту, а он обеими руками пихал тяжелую дверь, пока та не захлопнулась. Потом заложил засов. С другой стороны донесся топот, кто- то забарабанил по дереву.
Потом крики:
— Откройте! Полиция!
Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что мой спаситель развернулся, прислонился к двери. Потом прижал обе ладони к губам.
— Что я наделал? — ахнул он, глядя на меня в упор. — Господи, что же я наделал?
Он смотрел на меня.
— У тебя всё в порядке?
Я кивнула.
— Это действительно полиция?
Он имел в виду громил, которые колотили в дверь с другой стороны.
Я снова кивнула.
— Вообще-то я бы должен отпереть и впустить их.
Я закрыла глаза. И после всего этого он все- таки меня выдаст?
— У тебя изнуренный вид. Тебе нужно передохнуть? Собраться с мыслями?
Я не знала, что он хотел сказать последней фразой, но передышка мне бы не помешала.
— Да.
— Можешь войти через эту дверь в храм и посидеть там. Я им скажу, в чем дело.
Стоит ли?..
— Не бойся. Иди.
Я потянула за большую металлическую ручку и открыла внутреннюю дверь. Шагнула вперед, полагая, что попаду совсем в полную темноту, но выяснилось, что сама церковь просто залита светом. Я оказалась в высоченном помещении; каменные колонны уходили высоко-высоко к потолку, а там крепились к чему-то наподобие огромных каменных вентиляторов. Те окна, что пониже, были из цветного стекла, а верхние — совершенно прозрачные, и за ними синело ослепительное небо. Я сняла рюкзак и села на деревянную скамью. Спинка так и впилась мне в спину. Было слышно, как где- то сзади отворяют засов наружной двери. Еще минута — и эти типы будут здесь. Мне не хотелось видеть, как именно это произойдет. Я снова закрыла глаза и стала ждать. Гул голосов, но разобрать слова не удавалось. Снова бухнула дверь, опять лязгнул засов. Потом шаги, открылась внутренняя дверь.
— Они подождут. Без особой радости, но подождут. Я сказал, что ты попросила убежище в Господнем храме, и сюда им ходу нет. Ложь, разумеется, — добавил он, застенчиво усмехнувшись, — однако из самых лучших побуждений.
Я открыла глаза и тупо уставилась на него. Он не сразу, но просек, что я совершенно не понимаю, что он там несет.
— Ведь именно это тебе и нужно? Убежище? Укрытие, — объяснил он. Он оказался моложе, чем я подумала в первый момент. Меньше тридцати. Худой, с волнистыми каштановыми волосами, разделенными сбоку пробором. Его кадык нервно ходил взад-вперед, глаза были очень бледной синевы.