Ну, понятное дело, полицейских впустили — поговорить со мной, — и они, как обычно, приволокли с собой соцработника. Надежда, что Саймон с настоятелем смогут защитить меня от всей этой мутоты, испарилась во время лекции про наше «цивилизованное общество», и тем не менее я сочла, что меня предали. На вопросы я отвечать отказалась, только повторяла снова и снова, хотя бы даже для того, чтобы их довести: «Я ничего не скажу, пока не привезут моего друга. Вот увижу Жука — и буду говорить».
Они испробовали все свои стандартные приемчики: хороший коп, плохой коп; добрый коп, сердитый коп; сочувствующий коп, запугивающий коп. Мне было решительно по фиг — голоса просто плескались вокруг, как волны, и по ходу дела полицейские раздражались все сильнее. Привели еще и врача, но с ним я тоже отказалась разговаривать. Тут уж сомнений не было: стоит мне завести речь про числа, мне и глазом не дадут моргнуть, упекут в какую-нибудь психушку подальше, запрут и обколют транквилизаторами.
Снаружи долетел какой-то шум. Дверь распахнулась, и вошла еще одна женщина: Карен. Должна сознаться, я не в первую секунду вспомнила, где ее раньше видела. За последние дни столько всего случилось, я словно прожила целую жизнь с тех пор, как ушла из ее дома.
— Джем! — воскликнула она и чуть не бегом бросилась ко мне, раскинув руки. Прижала к себе, и в тот же миг я будто опять очутилась у нее на кухне на Шервуд-роуд, я словно стала той, кем была до всей этой заварухи. Она долго меня не выпускала. И в этом объятии были сильные, настоящие чувства. Меня это удивило, сделалось противно, но я не стала вырываться. Да уж, можно подумать, она действительно переживала — ври больше, небось страшно обрадовалась, что можно несколько дней пожить спокойно.
В конце концов она меня выпустила, чуть отстранилась:
— Ну как ты? В порядке? Я так волновалась! Ты бы мне сказала…
На лице у нее отражались боль, тревога.
— Я в порядке, — сказала я, но голос при этом предательски дрогнул.
— А выглядишь такой измученной, такой бледной. — Она погладила меня по щеке своей пухлой рукой. — Ну теперь все будет хорошо, Джем. Вернешься домой. Наверное, полицейские завтра тебя еще порасспрашивают, но я пойду к ним с тобой. А сегодня едем домой.
Домой. Я подумала про Шервуд-роуд, про квартирку Карен, про близнецов, про возвращение к нормальной жизни.
— Я без Жука никуда не поеду.
— Да почему же, Джем? Ты и так вон сколько натерпелась! Давай теперь я о тебе позабочусь. А ты передохнешь.
— Я остаюсь здесь.
Она нахмурилась:
— Вряд ли это получится, Джем. В таких местах не живут.