Скотт, растерянно моргая, мгновение смотрел на нее, даже забыв про телефонную трубку в руке. Потом кивнул:
– Та-ак! Давай, звони в контору – все им расскажешь, пусть вытаскивают этого твоего Бранкато из камеры и устраивают допрос по полной.
Он вновь поднес трубку к уху:
– Так, Том. Картина проясняется. Мы выдвигаемся. Да, мы направляемся в твою сторону, я уже вижу ваш фургон. Мы подойдем через две минуты.
– Скотт! – окликнула его Оливия. – Они же должны срочно остановить шоу и эвакуировать всех из здания!
Оливия покосилась на часы, ожидая выхода на связь: до конца выделенного сеанса связи оставалось еще двадцать девять минут.
Скотт, не прекращая говорить по телефону, обернулся в ее сторону, отрицательно помотал головой и сделал страшные глаза. В этот момент Оливия получила канал и выложила им всю информацию, отправив их допрашивать Трэвиса Бранкато. Пусть как следует на него нажмут. Она поделилась кое-какими соображениями, как это легче сделать.
Они были уже в двух шагах от белого фургона, в котором размещался штаб операции. Скотт вырубил, наконец, свой мобильник и взглянул на Оливию:
– Слушай... Дело пахнет жареным... Если там рванет... Может, тебе лучше выйти из игры? Отправляйся-ка ты домой...
– Нет!
– Что ж. Как скажешь... Тогда тебе туда, – он кивнул на зал. – Придется возвращаться. Если в этих статуэтках таймеры, там должен ошиваться кто-то из «Аль-Каиды» с радиопередатчиком, для подстраховки. Чтобы можно было дать команду на взрыв раньше, если что случится... Передатчик замаскирован под мобильник или часы... Часы, правда, должны быть очень уж большие... Если этот тип обнаружит, что народ хотят эвакуировать или собирают эти чертовы статуэтки, он просто нажимает кнопку – и все: камикадзе рок-н-ролл. Так что смотри в оба – может, увидишь кого из окружения Феррамо или просто обнаружишь, что кто-то не по делу нервничает. Лоб в испарине, может, еще накачался какой дрянью, тут уж все едино: «Я-в-двух-шагах-от-могилы», понимаешь! Стоит где-нибудь в толпе актеров, которым ни фига не досталось... они сегодня по этому случаю такие все улыбчивые, так радуются чужому успеху... И поди его от них отличи. Черт!..
– Отличается. Он, по крайней мере, хоть актер хороший.
– Ладно, иди, – буркнул он, заглядывая в фургончик. – Да, еще... Будь ты на их месте... Когда бы ты это все взорвала?
– Ну, наверно... на «Фильме года». Перед самым концом.
Скотт мрачно глянул на часы:
– У нас, значит, минут двадцать – двадцать пять.
Войдя в здание, Оливия принялась твердить про себя, как заклинание: «Не психуй. Без паники. Дыши. Думай. Не психуй. Без паники. Дыши. Думай», – чувствуя, что ей не хватает воздуха и она начинает впадать в панику. Девушка шла по краю зала, разглядывая ряд за рядом и мысленно читая молитву – неважно даже кому, – кто бы там ни был Наверху: «Пожалуйста, пожалуйста, кто бы ты ни был... Помоги мне сейчас. Только один раз, и я больше ни о чем никогда не буду просить. Только помоги...» Она заметила легкое оживление у дверей: в зал начали стекаться еще охранники, незаметно выстраиваясь вдоль стен по периметру. В публике то там, то здесь взблескивали золотые статуэтки – смертоносные бомбы с часовым механизмом, лелеемые на груди рядом с бриллиантовыми колье или передаваемые из рук в руки от одной знаменитости к другой.