Хун-Ахау замолк и оглядел слушавших. Поняли ли они его? Вот Эсанаб поднял голову, в глазах его затаенный огонь.
— Когда наши женщины растирают кукурузу на лепешки, — тихо сказал он, — они берут зерно небольшими пригоршнями. Так его легче растереть. Нас тоже разотрут и уничтожат, если мы не пойдем все вместе!
— Куда пойдем? — раздался испуганный голос.
— Дорога у нас только одна, — отчетливо произнес Хун-Ахау. — На Копан! Рабы ждут нас!
— Помогите нам, боги, — сказал старый На-Цин, — будьте милостивы к нашим детям!
— Нашим детям должны помочь мы сами, — тихо возразил Хун-Ахау.
Он и не подозревал, что слова эти окажутся пророческими, а участь маленького Укана в скором времени решит очень многое, и не только в его судьбе…
Прошло несколько месяцев, и новое бедствие обрушилось на земледельцев: засуха. Все на полях горело и сохло. Денно и нощно молились жрецы, принося богам обильные жертвы. И все чаще собирались в хижине Хун-Ахау люди, все чаще приходили гонцы из соседних селений к «воину из Киригуа».
— Что делать? Как жить дальше? — спрашивали они.
А засуха не прекращалась. Ни единой капли дождя не упало на иссохшую, покрывшуюся трещинами землю.
Верховный жрец Копана разослал своих помощников отбирать в селениях детей для очередных жертвоприношений.
— Боги требуют крови! — кричали они страшными голосами, — Боги требуют крови, они обратят ее в дождь. Счастливы родители, чьи дети утолят своею кровью жажду богов!
И в Чаламте пришел посланец, смерти. Он велел всем жителям собраться на площади у маленького храма. Рядом с собой он поставил батаба и жреца Чаламте, согнувшегося от старости Хапай-Кана.
Посланец верховного жреца долго выкрикивал проклятия нечестивцам, разгневавшим самого Кинича-Как-Мо. А потом указал на крошку Укана, единственного сына Ах-Миса, и сказал, что берет его в Копан, что на него пал счастливый жребий быть принесенным в жертву могучему владыке гроз, Одноногому.
Дико вскрикнула жена Ах-Миса. Испуганно замахал на нее руками старый Хапай-Кан.
Ах-Мис, сильный великан Ах-Мис, пошатнулся. Дрожащими руками прижал к сердцу сына, чтобы в последний раз приласкать своего единственного ребенка, обреченного на страшную смерть.
Молча, держа на руках Шбаламке, стоял рядом с Иш-Кусам Хун-Ахау. В один из дней, проведенных в Копане, он видел, как жрецы принесли в жертву богам какого-то человека. И сейчас он живо представил себе участь маленького Укана. Представил, как жрецы покроют его нежное тельце лазурью, якобы очищающей будущую жертву. Потом ребенка торжественно поведут во двор храма. Вокруг соберется испуганный народ. Жрецы будут выть свои заклинанья. И под этот дикий вой ребенка подведут к алтарю, большому круглому камню. По случаю торжественного жертвоприношения алтарь тоже выкрасят лазурью. Жрецы поспешно бросят несчастного спиной на камень, вчетвером схватят его за руки и ноги, чтобы перегнуть пополам бедное маленькое тельце… Они это ловко делают и со взрослыми людьми!