— Ничего другого не остается, — сказал я.
— А ничего другого и не надо, — отозвался Монах.
— Это верно.
— Постарайся отдохнуть чуток, я послежу, неизвестно когда в следующий раз получится вздремнуть. Давай парень я тебя толкну, когда нужно будет.
Я не стал спорить, бросил взгляд на заходящее багровое солнце, уронил голову на сгиб локтя и сразу же уснул.
Мне как будто бы что-то приснилось.
Не уверен, но вроде бы я лежал на холодном столе, точнее я ощущал холод спиной, и поскольку поверхность была идеально ровной, то решил что это стол. Мои глаза закрыты, и я не мог их открыть — почему-то не мог. И главное я не хотел, нет, не то слово, пожалуй, мне было совершенно безразлично держать их закрытыми или нет. Я бы и лежал так пока не услышал команду. Она была чёткой и очень понятной и именно такой как я ожидал.
— Очнись! — услышал я и тут же открыл глаза.
И как это уже бывало раньше, не сразу сообразил, проснулся я или до сих пор сплю. Я проморгался, вокруг по-прежнему темно и пусто, будто я так и лежал с закрытыми глазами, погруженный в своеобразную летаргию.
— Алексей!
— А!
Монах толкнул меня в плечо и цыкнул:
— Тихо ты! Очухивайся.
— Да в порядке я! Нормально всё. Не сплю я.
— Нормально, а чего орёшь опять как резанный, ну-ка, посмотри на меня.
Я послушно поглядел ему в глаза. Он слегка похлопал меня по щеке и, убедившись, что я полностью проснулся, скомандовал:
— Шуруй за мной. И чтобы как мышка. Понял! Как мышка!
— Да понял я. Ты вперёд я следом.
— Как мышка!
— Шевелись уже.
Монах не стал больше препираться, бросил напоследок испепеляющий взгляд и стал спускаться на локтях вниз по склону. Я, как и обещал, последовал за ним. Как мышка, ну, насколько это возможно.
Пробираться по иссохшим веткам и не шуметь было дьявольски сложной задачей. Не представляю, как мы, не наделав шума, преодолели эти злосчастные пятьдесят или чуть больше метров. Но зато совершенно точно, могу, сказать чего они стоили лично мне — ссадины от сухого колючего конца ветки под глазом, порванного кармана неимоверного количества сожжённых нервных клеток и искусанного языка, который я грыз зубами, покуда посылал бесчисленные бестолковые неизвестно кому адресованные проклятия. Что до Монаха, то он совершенно целёхонький дожидался меня у подножия холма, и как мне показалось, издевательски щурил глаза.
— Лучше молчи, — сказал я.
— Хреново я тебя учил.
— Монах! — Потирая изувеченный глаз, шепотом воскликнул я.
— В пяти метрах вправо вещи Андрея, проверь. Давай живее!
Без пререканий я отправился проверить схрон. Отошел на указанное расстояние и долго копался у себя под ногами, пока не услышал очередной притравленный возглас: