— Нашли кого-нибудь? — спросил я, когда мы спешились. Дженберт лишь уставился на меня с таким видом, как будто вопрос его озадачил, а Ида торопливо покачал головой.
— Никого не нашли, — ответил он.
— Выходит, вы зря потратили время, — заключил я. Дженберт ухмыльнулся, услышав это, а может, из-за его искривленного рта мне просто так показалось. Потом обоих монахов призвали к Гутреду, который хотел узнать подробно ности, а я отправился к Хильде и спросил ее, произносят ли христиане проклятия. Если да, то пусть она пошлет на голову Ивара десяток отборных проклятий.
— Натрави на него дьявола! — попросил я.
* * *
В ту ночь Гутред попытался возродить в нас былое воодушевление, задав пир. Он выбрал для этого ферму в долине под холмом, где аббат Эадред возводил свою церковь, и пригласил всех людей, которые утром вместе с ним бросили вызов Кьяртану. Нас потчевали бараниной и свежей форелью, да и эль был хорош. Присутствующих развлекал арфист, и я рассказал историю о том, как Альфред пошел в Сиппанхамм, переодевшись арфистом. Моя история заставила всех смеяться: я красочно описал, как обозленный датчанин стукнул короля, потому что тот оказался никудышным музыкантом.
Эадред тоже был в числе гостей, и, когда Ивар вышел, аббат предложил прочесть молитву. Христиане собрались по одну сторону очага, и в результате мы с Гизелой остались вдвоем неподалеку от двери. На поясе у девушки висел кошель из овчины, и, пока Эадред нараспев произносил слова молитвы, она открыла кошель и вынула связку перетянутых шерстяной нитью палочек с рунами. Гизела подняла их, закрыла глаза — и разжала пальцы.
Палочки, как всегда, упали в беспорядке. Гизела опустилась рядом с ними на колени, ее лицо освещали отблески умирающего огня. Она долго и внимательно рассматривала перепутавшиеся палочки, затем пару раз взглянула на меня и вдруг ни с того ни с сего начала плакать.
Я прикоснулся к ее плечу и спросил:
— Что случилось?
И тут Гизела громко завопила. Она воздела руки к закопченным стропилам и принялась причитать.
— Нет! — выкрикнула она так, что аббат Эадред испуганно замолчал. — Нет!
Хильда поспешно обошла очаг и обняла за плечи плачущую девушку, но Гизела вырвалась и снова склонилась над палочками с рунами.
— Нет! — в третий раз воскликнула она.
— Гизела! — Ее брат присел рядом с ней. — Что с тобой, Гизела?
Она повернулась к Гутреду и вдруг со всей силы отвесила ему пощечину, а потом начала задыхаться, словно ей не хватало воздуха. Гутред, чья щека моментально покраснела, поднял палочки.
— Это языческое колдовство, мой господин, — сказал Эадред. — Ну и мерзость!