— Но это же совсем другое дело! — воскликнула Тони.
— Разве?
Они вышли наружу.
— Ладно, я вижу, что вас не интересует это искусство. Тогда мы можем перекусить что-нибудь.
Тони с благодарностью позволила проводить себя на улицу. Пьер постоянно останавливался, чтобы перекинуться словом с какими-то людьми, часто на французском, которого Тони не знала. Казалось, он знал здесь всех.
Когда они наконец остались одни и пошли в западном направлении вдоль облупившихся заброшенных зданий на 11-й улице, Тони спросила:
— А куда мы идем?
— В мою мансарду.
— А я думала, что мы идем ужинать.
— Я могу приготовить, если мы проголодаемся.
Тони никогда не встречала подобных людей. Словно бы он делал только то, что хотел, совершенно не пытаясь произвести на нее впечатление.
— Вы боитесь? Я действительно очень хороший человек. — Пьер подмигнул ей карим глазом.
— Нет. Просто удивляюсь. Я имею в виду, что вы меня почти не знаете. Зачем же вы ведете меня к себе домой?
— Это лучший способ узнать вас, — непринужденно ответил он.
Его мансарда находилась на Бауэри. Это была огромная комната, часть которой занимала широкая низкая кровать. На обшарпанном деревянном кофейном столике стоял телевизор, вокруг три шатких деревянных стула с прямыми спинками. Остальное пространство занято гипсовыми и деревянными скульптурами. Тони выскользнула из своей шубы и бросила ее на гору коробок возле двери, а затем, сбитая с толку, стала бродить среди скульптур. Они были слишком странными, чтобы воплощать что-то реальное, но в них было что-то. Что-то неуловимо трогательное.
— Вы художник, — промолвила Тони.
— Не совсем. Я плотник. А это у меня хобби.
Пьер растянулся на кровати, наблюдая за Тони прищуренными глазами.
— Иди сюда, — сказал он, похлопав по кровати рядом с собой. — Я хочу обнять тебя.
Тони нерешительно подошла. Пьер обнял ее своей ручищей и устроился поудобнее. Тони закрыла глаза.
Пьер рассеянно поглаживал ее волосы. Они долго лежали молча. Тони наполнил безмятежный покой. Она чувствовала себя как дома. В мансарде было тихо. Казалось, что ссора каких-то пьяных на улице происходит очень далеко отсюда. Она слышала едва различимое тиканье часов. Включился холодильник.
— О чем ты думаешь? — спросила наконец Тони.
Глаза его были закрыты, но он улыбнулся.
— На выставке на одной из картин был изображен корабль. Я думаю о нем. У меня есть мечта, Тони. Как только накоплю достаточно денег, куплю парусник и поплыву по Карибскому морю. Это будет недорого. Я смогу покрыть расходы, сдав его в аренду, а сам буду капитаном. В этом городе тошно. Вот об этом я и думаю.