— Поздороваюсь, когда вернемся. Пойдем, скоро стемнеет.
Он подождал ее на улице.
— Куда пойдем? — спросил он, когда она появилась в меховых сапогах и шубе.
Она повела его по широкому полю, вверх к возвышавшемуся в отдалении холму, с которого был виден поселок Миддлтон. Из-за снегопада на улицах почти не было машин. Поднимавшиеся из снега обшитые белыми досками дома выглядели, как призраки: белое на белом. Белый церковный шпиль вонзался в почти такое же белое небо.
Дом неловко откашлялся.
— Вот мой рождественский подарок.
Это была однотонная бежевая бархатная коробочка. Сердце у Тони бешено забилось, когда она увидела ее.
— Ох, Дом, — выдохнула она.
Она открыла коробочку и, широко раскрыв глаза, смотрела на кольцо. Тони остро ощутила, как мерзнут ноги и ветер дует в лицо. Воздух был наполнен бодрящим запахом снега и сосен. Тони знала, что запомнит эти ощущения навсегда. Они звенели в ней, переполняли ее.
Дом неправильно понял ее молчание.
— Я прошу тебя выйти за меня замуж совсем не из-за ссоры той ночью. Я решил, что действительно хочу этого.
Он взял кольцо из коробочки и надел его ей на средний палец. Тони прижалась к нему. Дом поцеловал ее в щеку, в закрытые глаза, в брови. Их губы встретились, потом коснулись друг друга языки.
— Я люблю тебя, — прошептала Тони.
Руки Дома проникли к ней под шубу, под свитер, под атласный лифчик.
— Мы здесь ничего не сможем сделать, — прошептала она.
— Почему же нет?
Они возвышались над всем миром и были совсем одни. Спустились сумерки. Тони прижалась к Дому, волны радости пробегали по ней от кончиков грудей вниз, к животу, и еще ниже, к бедрам. Она почувствовала, как Дом прижимается к ней. Его настойчивость взволновала ее. Они были любовниками почти три года, и все же никогда еще она не желала его так сильно.
Они упали прямо в мягкий сухой снег. Тони все еще была в шубе. Шуба согревала ее, в то время как Дом стягивал с ее бедер обтягивающие брюки. Через несколько секунд он уже был на ней, поэтому она почти не ощущала холода. Груди ее были обнажены, но их согревали его руки. Его губы опять нашли ее губы.
— Ты моя, — прошептал он, — вся моя…
— Вся твоя.
Он вздрогнул.
— Тони… Я не могу поверить, что это все с нами…
Но и она была охвачена теми же чувствами. Ее широко раскрытые глаза безотрывно смотрели в его глаза, они раскачивались в снегу все сильнее и сильнее.
— Слава Богу, что на мне шуба, — простонала она. — Дом…
— Я знаю…
И вот настал этот момент, обжигающий холодом, обдающий жаром, влажный, яростный, яркий и темный. Дом лежал на ней, тяжело дыша.