Лоренс подошел ко мне и обхватил руками мою талию.
— Это ты, похоже, напряжена, — сказал он. — Что-то на работе?
Я склонила голову ему на плечо и вздохнула.
— Работа ужасна, — сказала я. — Я продержалась сорок минут. Вот раздумываю, не стоит ли мне уволиться.
Лоренс вздохнул. Его дыхание коснулось моей шеи.
— Я знал, — проговорил он. — Я так и знал, что будет что-то в этом роде.
Я посмотрела на Пчелку, лежащую на спине и глядящую на небо, которое мало-помалу затягивали тучи.
— Ты помнишь, как себя чувствовал в ее возрасте? А в возрасте Чарли? Помнишь время, когда тебе казалось, что ты вправду можешь что-то сделать, чтобы мир стал лучше?
— Ты разговариваешь не с тем человеком. Я работаю на правительство, ты не забыла? Вправду что-то делать — это ошибка, которой нас учат избегать.
— Перестань, Лоренс. Я серьезно.
— Думал ли я когда-нибудь, что смогу изменить мир? Ты меня об этом спрашиваешь?
— Да.
— Пожалуй, да, но недолго. Когда я впервые поступил на гражданскую службу, наверное, я был довольно идеалистичен.
— И когда это изменилось?
— Когда я понял, что мы не собираемся изменять мир. А я это понял где-то во время ланча в первый рабочий день.
Я улыбнулась и прижалась губами к уху Лоренса.
— Ну, а мой мир ты изменил, — прошептала я.
Лоренс облизнул пересохшие губы.
— Да, — сказал он. — Да, пожалуй, изменил.
Айсмейкер изготовил очередной кубик льда. Некоторое время мы стояли у окна и смотрели на Пчелку.
— Мне так страшно, — призналась я. — Как думаешь, я сумею ее спасти?
Лоренс пожал плечами:
— Может быть, сумеешь. Но… только не пойми меня превратно… но что с того? Ее ты спасешь, но таких, как она, — целый мир. Целый рой Пчелок, которые летят сюда кормиться.
— Или опылять цветы, — сказала я.
— Я думаю, это наивно, — заявил Лоренс.
— А я думаю, что Кларисса — это мой ответственный редактор — согласилась бы с тобой.
Лоренс стал массировать мне плечи. Я закрыла глаза.
— Что не дает тебе покоя? — спросил Лоренс.
— Понимаешь, похоже, что от того, что я редактирую журнал, в моей жизни ничего не меняется, — ответила я. — И не только в моей. Но когда я начинала редактировать журнал, я надеялась на обратное. В журнале должно было быть что-то особенное. Он не должен был стать очередной модной дребеденью.
— И что же тебе мешает?
— Стоит нам только опубликовать какой-нибудь глубокий, осмысленный материал, как уровень продаж сразу падает.
— Значит, у людей слишком тяжелая жизнь. Сама видишь: им не хочется, чтобы им напоминали, что у всех остальных жизнь тоже дерьмовая.
— Наверное, так и есть. Возможно, Эндрю, в конце концов, был прав. Возможно, мне следует повзрослеть и заняться взрослой работой.