Две предыдущих менструации протекали у Лайзы по сценарию Айрис — быстро, безболезненно и очень скудно. Она даже удивлялась, как мало крови оставалось на тампоне. Последняя закончилась неделю назад, но почему у нее было такое чувство, что она вот-вот повторится?
«Неудобная кровать, — рассуждала Лайза. — Да еще эта протухшая вода. Да еще эта дурацкая Камчатка. Да…» Список грозил оказаться бесконечным.
Она чувствовала, что с ней что-то происходит, но не знала, что. И говорить никому не хотела. И даже — думать на эту тему.
Лайза подошла к кровати и долго смотрела на подушку и откинутое покрывало. Пыталась прислушаться к себе: хочет ли она снова лечь в постель или не хочет? Затем достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер, который заблаговременно узнала (словно догадывалась, что он понадобится), еще будучи в Красносибирске.
После короткого разговора Лайза стала собираться. Она оделась и подошла к зеркалу, но вдруг ощутила, что сама мысль о том, что надо бы накраситься, ей противна. На всякий случай (если ей захочется сделать это позже) Лайза бросила тушь, тени и блеск для губ в сумочку, перекинула ее через плечо и тихо вышла из комнаты.
Она старалась не шуметь и шла на цыпочках. Старинный дубовый паркет, оставшийся, наверное, еще со времен купца Митрофанова, не скрипел.
Лайза спустилась на первый этаж и проскользнула через центральный зал к выходу. Сбежала с крыльца и, быстро миновав подъездную дорожку, вышла на шоссе. Здесь Лайза надела темные очки и подняла руку, по американской привычке выставив вверх большой палец.
Первая же машина — белая праворульная «мазда» — увидев голосующую девушку, остановилась. Лайза сказала адрес, водитель назвал цену. Лайза согласно кивнула и села на заднее сиденье.
Она думала, что ее отъезд останется незамеченным, и не видела, как дрогнули занавески на окне в комнате Злобина. Тем более, она не могла видеть, как Витек одним махом перелетел через четыре ступеньки крыльца и бросился к «тойоте».
Черный джип следовал за белой «маздой» по пятам, но Лайза не оборачивалась. Она ехала в город, обмирая от страха, и не могла понять, хочет она услышать то, чего так боится, или все-таки не хочет? И не испугается ли еще больше, если вдруг услышит?
Федор и Ватсон стояли перед центральным рынком. От площади в разные стороны расходились лучи дорог.
— Вот она, улица Тараса Шевченко, — сказал Федор с интонациями гида и сделал широкий жест рукой. — Имени великого кобзаря Малой России, певца униженных и оскорбленных… Ще не вмерла Украина…
Улица Шевченко шла в небольшую горку, примерно на середине достигала наивысшей точки и потом спускалась вниз, к морю.