А. Матисс в свое время считал, что живопись на рубеже XIX и XX веков, покончив с «иллюзорной повествовательностью», т.е. с буквальным изображением реальности, навсегда разошлась с фотографией и кино, основным достоинством которых является именно фотографичность — способность точно воспроизводить реальность. Пабло Пикассо, великий новатор в живописи, в шутку говорил, что живописцев надо ослеплять, как ослепляют щеглов, чтобы они лучше пели. Этим он хотел подчеркнуть, что абсолютное подобие объекта и его изображения не является задачей искусства. Он считал, что надо изображать «не реальность, а свое представление о ней», и во многом преуспел в этом, особенно во время своего увлечения кубизмом, когда объемные формы сводились к геометрическим плоскостям, а цвет играл чисто декоративную роль.
Что же касается предметного цвета, то в жизни так же, как в изобразительном искусстве, — это понятие относительное. Потому что цвет предмета в светах один, в тенях другой, а в бликах третий.
В свое время поиски новых средств выразительности, т.е. новых формальных элементов изображения, привели того же Пикассо к его «голубому периоду» («Девочка на шаре», «Мальчик с собакой» и др.)
В этих его работах объемные формы не трансформируются в геометрические многогранники, границы между фигурами и фоном вполне реалистичны, реалистичны и границы между светами, тенями и рефлексами на самих фигурах, т.е. передача объемов в этих работах достоверна и в этом смысле иллюзорна и вполне «повествовательна». Но цветовая гармония, заложенная в соотношениях светов, теней и рефлексов, совершенно непривычна для зрителя. Известно, что объемная форма и предметный цвет любого трехмерного объекта передаются на двухмерной плоскости живописного полотна модуляциями этого предметного цвета в светах, в тенях, в бликах и рефлексах. В большой степени именно за счет этого изображение на плоскости картины воспринимается как объемное, а действие на полотне как пространственное.
Удивительно то, что зрители на упомянутых картинах Пикассо легко принимают «подмену» одного предметного цвета другим. Голубое лицо с розовыми тенями нисколько не шокирует и даже помогает воспринимать картину более эмоционально. Мы, зрители, легко принимаем «подмену» одного предметного цвета другим, легко воспринимаем новую цветовую гармонию, гармонию не естественных, а придуманных цветовых сочетаний, означающих на плоскости картины точно такие же объемные соотношения светов, теней и рефлексов. Это напоминает угадывание истинного предметного цвета и объемов знакомых предметов тогда, когда мы видим их в новой обстановке при «неестественном» (например, цветном) освещении. Наш мозг, как хороший компьютер, подсознательно все «пересчитывает» и определяет истинный предметный цвет; и все объемы, выраженные в модуляциях этого цвета, воспринимаются без всякого труда. Срабатывает один из самых фундаментальных законов зрительного восприятия — закон константности, к которому мы не раз еще будем возвращаться.