Джо Агуайер заплатил им за работу, оба при этом почти все время молчали. Бригадир с кислым выражением лица посмотрел на беспорядочно толкущихся овец и сказал:
— Что-то по ним не заметно, что они провели с вами лето в горах. Да и численность поголовья не оправдала надежд бригадира. Эти бродяги с ранчо никогда не умели работать.
— Ты вернешься сюда следующим летом? — спросил Джек на улице, уже стоя одной ногой на ступеньке своего зеленого пикапа. Порывы ветра крепчали и становились все холоднее.
— Вряд ли. — Ветер поднял столб пыли, и воздух наполнился мелким песком. Эннис прищурился. — Я ведь говорил, мы с Альмой собираемся пожениться в декабре. Поищу работу на ранчо. А ты приедешь на будущий год? — Он старался не смотреть на синяк на челюсти Джека, след от сильного удара, которым Эннис наградил его в их последний день на горе.
— Если не найду ничего получше. Я тут подумывал вернуться к отцу, помочь старику зимой, а потом, весной, отправиться в Техас. Если в армию не заберут.
— Ну, что ж, думаю, еще увидимся.
Пустой пакет из-под продуктов, кувыркаясь на ветру, несся по улице, пока не зацепился за днище пикапа.
— Конечно, — сказал Джек, и они обменялись рукопожатием, потрепали друг друга по плечу, а потом их уже разделяли сорок футов, и ничего больше не оставалось, как каждому идти своей дорогой.
Но, пройдя первую милю, Эннис почувствовал, будто с каждым новым шагом невидимая рука вытягивает из него все внутренности. Он остановился у обочины, и под свежим вихрящимся снегом парня скрутило в бесплодных рвотных позывах. Он никогда еще не чувствовал себя так плохо, и это ощущение не покидало его еще очень долгое время.
В декабре Эннис женился на Альме Бирс, и к середине января та уже была беременна. Сначала Эннис делал разную мелкую работу на ранчо, а потом супруги обосновались в местечке под названием Элвуд-Хай-Топ, к северу от Лост-Кабин, в округе Уашаки, где Эннис стал пастухом на ранчо. Он работал на том же месте, когда родилась Альма-младшая, так он назвал свою дочь. Их спальня наполнилась запахами крови, молока и детских пеленок, звуками плача и чмокания, сонных стонов Альмы — словом, всем тем, что символизирует продолжение жизни для каждого, кто когда-либо имел дело с домашним скотом.
Когда работа на Хай-Топ закончилась, они переехали в Ривертон, в маленькую квартирку над прачечной. Эннис устроился на работу в бригаду дорожных ремонтников, а по выходным подрабатывал на конюшне, в качестве оплаты за содержание там собственных лошадей. Потом родилась вторая девочка, и Альма захотела остаться в городе, чтобы рядом была больница, поскольку малышка страдала астмой.