— У меня есть преимущество перед теми, у кого нет ничего, кроме красивых картинок и каталогов. Я даю настоящую вещь — вот эта штука подключена к мотору. Это нельзя показать на картинке, но мотор свое дело делает. А если кто-то не захочет покупать вентилятор, то точно купит пару календарей. Это немного, но все-таки кое-что, — говаривал Джексон.
Он продолжал участвовать в делах ранчо — он это право заработал.
Пэт и Кемми женились и уехали из Рокинг-Бокс, но остальные ребята-холостяки остались дома, занимались непрекращающейся работой и иногда ездили в бордель в Лэреми. Джексон не принимал участия в этих поездках, говоря, что ему достаточно работы на рачно.
— Некоторые из этих женщин не могут дождаться, когда я выйду из машины, — говорил он. — Они лапают тебя, как только ты открываешь дверь. Подозреваю, они похожи на нашу мать, — хрюкнул он.
Во время засухи 1930 года Дэнмайры принимали участие во всех делах. Их мнение основывалось на большом опыте. Они видели и пережили всё: пожар в прерии, наводнение, снежные бури, пыльные бури, инфекции, скачки цен на говядину, нашествие саранчи и мормонов, угонщиков скота, плохих лошадей. Они изгнали бродяг и цыган, и если Джексон насвистывал «Вернитесь в Буффало», то через месяц эту мелодию насвистывал уже весь штат.
Их было восемь, не считая Айса, и они были единым мозгом. Они презирали тех, кто не держал большого хозяйства. Дэнмайры видели гармонию и свою религию в том, чем занимались каждый день, они презирали любовь к искусству и интеллекту. Они были мрачными, высокомерными и считали жесткость единственно правильной жизненной позицией.
Тинсли были совсем другими. Хорм Тинсли приехал из Сент-Луиса в надежде быстро разбогатеть. Он часто говорил, что все может случиться, но правда оказалась слишком жестокой. Он был долговязым и рассеянным. Однажды, когда он ставил забор, его укусила гремучая змея, а два месяца спустя она укусила его снова и в то же место. На богатых землях Лэреми он смог получить лишь клочок плохонькой земли, сухой и поросшей песчаной травой, и казалось, Тинсли больше не собирается пытаться что-либо делать — объезжать лошадей, заниматься скотом, преуспевать. Смена времен года заставала его врасплох. Несмотря на то что он мог отличить снег от солнца, он не умел предсказывать погоду и частенько жертвовал собственной выгодой ради того, чтобы полюбоваться какой-нибудь живописной скалой или еще какими-нибудь пустяками.
Его деловую несостоятельность признавали все, но его терпели и даже любили за мягкий характер и умение играть на банджо и скрипке. Однако большинство относилось к нему с высокомерной жалостью за неумение вести хозяйство и за то, что он нянчился с сумасшедшей женой, совершившей настоящее преступление.