— Вот, хотел вручить, — сказал он. — Это в ближайшую среду. Естественно, без всякой помпы, в газетах не напишут… В общем, я теперь вижу, что напрасно все это затеял, тебя вряд ли заинтересует, так что…
Суханов без слов протянул чуть дрогнувшую руку. Белкин заколебался, пожал плечами и сунул ему открытку. На ядовитом кислотно-зеленом фоне дико прыгали в разные стороны бессмысленные цветные буквы. Суханов снял очки, размазал по стеклам воду и сделал вторую попытку. Буквы начали выстраиваться в более или менее предсказуемом порядке и образовали, хотя и не сразу, а лишь через минуту-другую, короткий текст: «Л. Б. Белкин (1932—). Москва сквозь радугу»; и ниже, петитом, адрес, даты, часы работы…
В молчании разглядывая буквы, Суханов ощутил, как пронзившая его скорбь уступает место какому-то другому, безымянному покуда чувству, которое медленно расправляло могучие черные крылья у него в сердце.
Белкин заговорил, быстро, нервно:
— Понимаешь, у меня это первая… Нет, я, конечно, выставлялся от случая к случаю, но эта — персональная. Галерейка на Арбате, небольшая, зато целиком в моем распоряжении. Название, конечно, идиотское, пошлое, это не я придумал, но спорить не стал, у меня ведь действительно эксперименты с цветом, так что я решил… Тьфу, черт, что это меня понесло?
Он резко умолк, стиснув пальцами виски. А после, совершенно другим тоном, спокойным и до странности безысходным, сказал:
— Толя, послушай: я знаю, у нас давно с тобой пути разошлись, но ведь миновало почти четверть века, и вот… Короче, буду счастлив, если вы с Ниной сможете прийти на открытие. Среда, девятнадцать часов, тут все написано, вот здесь, в уголке, видишь?
Суханов встрепенулся, словно выходя из транса. На лице его распласталась широкая улыбка.
— Конечно, конечно. — Он вертел в пальцах открытку и улыбался, улыбался. — То есть мне надо свой график проверить, но если получится, буду рад… И Нина, конечно, тоже… Будем очень рады…
Внимательно посмотрев на него, Белкин отвел глаза.
— Для меня это важно, — тихо сказал он. — Но если не сумеешь выкроить время, ничего страшного. Я все понимаю, надо было заранее… Нине от меня привет передай, ладно? Доброй ночи, Толя.
— Доброй ночи, Лева, — отозвался Суханов, по-прежнему улыбаясь.
Белкин поднял руку на прощанье и зашагал прочь, сражаясь со своим несуразным зонтом, чьи растопыренные спицы тускло поблескивали в свете фонарей. Суханов стоял без движения и, улыбаясь все той же застывшей улыбкой, глядел в никуда; только пальцы его свирепо давили открытку. Через некоторое время дождь присмирел, пошел на убыль и в конце концов превратился в ту же безобидную изморось, с которой начинался — не то час, не то вечность тому назад, смотря как считать… Суханов прищурился, стряхнул воду с ботинок, похоронил намокшее приглашение в кармане и быстрым шагом направился в сторону, противоположную той, где скрылся его некогда лучший друг.