– Так кто все-таки покупатель? – спросил Мессер и впервые с начала беседы повернулся к своему собеседнику.
– Тот, кто никогда не проболтается: один из тех, кого Шевалье оперировал… Вы его знали… Семь миллионов долларов за свободу и личную безопасность – это совсем не много.
– Странно! А если, к примеру, мы сделали бы копию с бумаг да и пустили ее в дело? Как тогда?
– Это бессмысленно! Доказать, что копия сделана с подлинника, невозможно. Тем более что в руках у спецслужб одна подделка уже есть. А продать? Ну кто ее купит? Это все равно что продавать копию рукописи Гёте или полотна Дюрера. Ценность копии ничтожна…
– Тогда что же – будем считать, что история архива доктора Шевалье заканчивается?
– Думаю, да! Новый владелец архива скорее всего предаст его огню. Хотя… – Куприн задумался. – Один русский писатель утверждал, что рукописи не горят.
Почти двадцать лет спустя
Беркас Сергеевич Каленин готовился к утреннему докладу. Уже больше года, по заведенному раз и навсегда расписанию, он приходил на работу к восьми утра и в течение часа читал свежие газеты, шифрограммы послов, просматривал ленту новостей крупнейших информационных агентств и почту, адресованную председателю Государственной думы.
Ровно в девять он входил в кабинет председателя и лаконично докладывал о самом важном. Председатель был отменным слушателем. Он не перебивал и впитывал информацию буквально как губка. Его память обладала свойством диктофона. Даже через месяц, а то и больше, он мог слово в слово повторить то, что по утрам докладывал ему помощник. Причем Беркасу иногда казалось, что председатель воспроизводит не только саму информацию, но и интонацию, с которой эта информация до него доводилась.
В то необычайно жаркое майское утро все происходило как обычно. Беркас разложил перед собой расчерченные газеты в той последовательности, в которой намеревался информировать шефа о наиболее интересных публикациях. Потом вывел на принтер прямо с компьютера несколько важных сообщений информационных агентств и, наконец, взялся за тоненькую стопку шифрограмм. Первая же строчка шифрограммы, подписанной послом России в Германии Евгением Скорочкиным, привела Каленина в невероятное возбуждение. В шифрограмме значилось:
Позавчера в пригороде Берлина, в доме, принадлежащем известному немецкому ученому и писателю Адольфу Якобсену, обнаружен труп мужчины, в котором позже был опознан бывший сотрудник советского посольства в Бонне Николай Данилович Куприн. Куприн был застрелен выстрелом в голову с близкого расстояния.
Напоминаем, что Куприн до настоящего времени считался погибшим в результате автокатастрофы, произошедшей в пригородах Кёльна в начале 1987 года.