Она в недоумении посмотрела на доктора, а доктор с нарастающим воодушевлением спросил:
— Скажите, а вам не хотелось выкрикнуть в зал: «Нет, это не я»?
Она растерялась, но, немного подумав, ответила:
— Да, доктор. Точно. Мне ведь действительно именно это хотелось доказать, что это не я. Но на сцене всё как-то перемешалось, и я уже просто не соображала, что делаю. Понимаете, я же хотела объяснить причины, почему поступила так, чтобы хоть как-то оправдаться. Хотела душу вывернуть наизнанку, а она какая-то сморщенная, скользкая, выскальзывает, и у меня ничего не получается. Хочу плакать, смеяться до упаду, а по сценарию глаза получаются холодные, циничные… Я испугалась, что все догадаются, что это я и есть на самом деле. Казалось, что в зале уже перешёптываются: «Фу, какая бесчувственная гадость!» Ужасно захотелось куда-то спрятаться. Наверно, поэтому все мои предыдущие образы выскочили на помощь. А вокруг меня какая-то серая масса наползает и подбирается всё ближе и ближе. И вдруг я поняла, что это зрители. А потом я внезапно увидела их глаза. У меня же действительно всегда было ощущение, что над этими серыми волнами в зале витает какой-то мираж, и играю я только для него. А тут множество живых глаз, которые хотят мне под юбку заглянуть. Так стыдно стало, так унизительно… Так обидно было за себя… На репетициях было проще — все свои, можно было и смухлевать. Но уже на сцене, в набитом до отказа потном зале, среди чужих… А ведь до этого я всех зрителей воспринимала как своих… А тогда было ощущение, будто я себя в грязи вываляла и теперь голышом стою на потеху всем… Такой пронизывающий стыд был, что…
— Будто молния перед глазами сверкнула, и с этого момента вы перестали ощущать себя, — перебил её доктор.
Она испуганно посмотрела на доктора и спросила:
— Как вы узнали?
— Интуиция и здравый смысл. Интуиция подсказала мне, что ваш нервный срыв произошёл так же внезапно, как гаснет свет при коротком замыкании, а здравый смысл домыслил всё остальное. Обычно, когда жизнь ранит душу, то ум защищает её. В вашем случае ум сам ударил по душе, чтобы привести её в чувство. Будто кукловод дал пощёчину марионетке и у неё искры полетели из глаз. Как только ум понял, какой стыд навлекла душа, то разум, отравленный вашей гордыней, просто воспротивился осознать это униженное состояние.
Она удивлённо произнесла:
— А ведь у меня и вправду тогда будто искры полетели из глаз, а потом… а потом я стала сама себе чужой.
Она замолкла, что-то обдумывая. Наконец, она продолжила с нарастающим возбуждением: