— Я поговорю с ним, — раздался голос женщины. — Спасибо вам.
— Что значит насилие над собой? — недовольным тоном спросил ведущий.
— Что значит насилие над собой? — переспросил доктор. — Я поясню, что подразумеваю под этим на грубом примере. Вы знаете, каким образом в тюрьме удовлетворяют сексуальные потребности? — спросил доктор.
Ведущий вздрогнул и, с неприязнью в голосе, ответил:
— Знаю… гомосексуализмом, — а доктор невозмутимо продолжил:
— Я вижу, как вам даже это слово неприятно.
— Это же так мерзко, — с нескрываемой брезгливостью произнёс ведущий.
— Конечно, мерзко, — согласился доктор, — но к совершению этого «мерзко» человека толкает страх. Это страх выпасть из общепринятой модели, что в тюрьме только так надо получать сексуальное удовольствие. Этот страх заставляет насильника сознательно коверкать себя. Ему надо продемонстрировать иллюзию своей радости и доказать всем, что он ничем не хуже других. Душе противно, она отвергает, а ум под диктовку тюремных правил кромсает человечность и насилует душу. Если у человека это впервые, то тогда он ничуть не меньше насилует сам себя.
— Хотите сказать, что насильник насилует не только жертву, но и сам себя, когда у него это впервые?
Доктор кивнул головой, но у ведущего был слишком растерянный вид, и доктор продолжил тему:
— Не верите? — спросил он и тут же предложил:
— А вы для наглядности попробуйте хотя бы на мгновение примерить шкуру этого насильника на себя. Попробуйте представить себя в тюрьме: пахан «угощает» вас услугами пидора, но, если вы откажетесь от такого «подарка», то сами станете жертвой.
Ведущий вздрогнул и затряс головой, будто пытаясь избавиться от наваждения.
— Хоть и говорят: «От сумы и от тюрьмы — не зарекайся», — наконец, промолвил он, — но для меня вообразить всё это уже жутковато. Лучше поверю вам на слово.
— Ну, тогда вам осталось ещё поверить мне на слово, что правила игры на свободе более мягкие, чем в тюрьме. Во всех случаях действует страх быть отвергнутым от общества. Разница только в степени насилия над собой и соответствующих последствиях…
— Звонок в студию, — выкрикнул ведущий.
— Доктор, — раздался недовольный голос. — Объясните мне следующий парадокс. Как это получилось, что тот, кто ещё вчера сопли не мог подтереть, теперь вправе мне пыль в глаза пускать, будто от его закорючки вся моя жизнь зависит? Только из-за старой дружбы с его отцом, я ему по роже не съездил, а надо бы, — но доктор резко перебил говорившего:
— Если вы немедленно не прекратите и не извинитесь, то на ваш вопрос я не буду отвечать. У нас свобода слова, а не хамского поведения и оскорблений.