Я зашел, чтобы забрать свое барахлишко, открыть лавочку, начать свой ерундовый бизнес, и мне нет никакого дела до этой Дерьмовой шестой линии. Буду жить как живется, работать, пока работается, а рухнут эти стены в ров, так для всех рухнут. Вот что сообщает мне Оракул. Судьба нас всех как захочет, так и настигнет, а ты занимайся лучше пока своим делом. Вот и все.
Суждение гексаграммы относилось только к моей работе. А шестая линия — для всех.
«Я же очень мал, совсем незаметен, — думал Фринк. — Я умею только прочесть, что написано, взглянуть вверх, опустить голову и брести с миром по своим делам дальше, словно бы и не прочел на Небе ничего особенного. Господь не уполномочил меня бегать по улицам, чтобы криками и воплями возглашать остальным горькую правду».
В силах ли кто-нибудь изменить ход истории? Или все мы вместе, или кто-то один, великий? Или просто тот, кто в нужное время оказался в удачном месте? Случайно, просто потому, что так вышло… И вся наша жизнь держится на этом…
Закрыв книгу, Фринк покинул холл и отправился обратно в цех. Поймав взгляд Маккарти, он махнул ему рукой в сторону закутка, где они недавно разговаривали. Предложил продолжить.
— Знаешь, чем дольше я размышляю, тем больше мне нравится твоя идея, — сообщил он подошедшему мастеру.
— Вот и чудесно, — повеселел тот. — А теперь слушай. Надо добыть денег у Уиндема-Матсена. — Он подмигнул Фринку. — И я знаю, как это можно сделать. Да, я ухожу вместе с тобой. Ты видел мои эскизы. Они ведь неплохи, правда? Знаю, что хороши.
— Ну… конечно… — Фринк от изумления открыл рот.
— Давай встретимся вечером, — предложил Маккарти. — У меня. Приходи часиков в семь, и мы поужинаем. Вместе с Джин, если тебя мои сорванцы не пугают.
— Хорошо, — согласился Фринк.
Маккарти похлопал его по плечу и отошел к своему станку.
«За последние десять минут я проделал немалый путь, — подумал Фринк, собирая свои инструменты. — Так подобные вещи и должны происходить. Благоприятная возможность и…
Всю жизнь я ждал чего-то подобного. И если Оракул говорит, что „нечто должно быть достигнуто“, то так оно и есть. Угадать время — вещь великая, но что такое „время“? Что такое „подходящий момент“? Все переходит, как меняется гексаграмма, в которой есть скользящие черты… Боже?! Но ведь верхняя линия этой проклятой гексаграммы у меня и была скользящей?! Значит, инь переходит в ян и гексаграмма одиннадцать порождает гексаграмму двадцать шесть, „Воспитание великим“, а я об этом забыл…
Потому-то меня так ошарашила эта проклятая шестая строка… Я забыл о том, что время движется, вот и получил, осел этакий, этот ужас. Время движется, одиннадцатая переходит в двадцать шестую, и все в полном порядке!»