— Ну что ты, что ты? — Сюннива погладила ее плечи. — Твоя матушка говорит, что ты сильно переутомилась в дороге. Но это скоро пройдет, я уверена. Пойдем…
Мягко обнимая Хайделинду за плечи, девушка вывела ее в соседнюю комнату, где служанки уже приготовили горячую благоухающую ванну.
— Идите, мы сами справимся, — махнула рукой Сюннива.
Хайделинда, потерявшая интерес ко всему, безучастно позволила подруге раздеть себя и с ее помощью опустилась в горячую воду.
— Ты позволишь мне помочь тебе? — спросила Сюннива.
Хайделинда только молча кивнула. Ей было все равно, вернее, нет, присутствие подруги все же позволяло ей отвлечься от невеселых мыслей. Сюннива мгновенно скинула с себя одежду и опустилась на колени возле ванной, намыливая кусок мягкой ткани.
— Сейчас я разотру тебе тело, и ты будешь чувствовать себя намного лучше, — приговаривала Сюннива, словно няня, успокаивающая маленькую девочку.
Хайделинда безучастно позволяла себя трогать, поворачивать, послушно повиновалась действиям подруги, и постепенно горячая вода и ласковые прикосновения успокоили ее.
— Какая ты красивая, — восхищенно повторяла Сюннива. — Наверное, в монастыре все хотели с тобой дружить?
— Почему ты так думаешь? — Хайделинда, сама того не ожидая, поддержала разговор.
— Ну, — пожала плечами дочь управляющего, — мне творили, что в монастырях девушки часто испытывают влечение друг к другу… ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, это так…
Искренние похвалы и осторожные ласки Сюннивы тронули сердце Хайделинды. Ей нужно, просто необходимо было отвлечься! И она уступила, сначала равнодушно и почти безучастно, но постепенно позволила подруге все. Потом, приятно расслабленные, они плескались в почти остывшей уже воде. Закончив купание, девушки завернулись в большие мохнатые простыни и присели на скамью. Хайделинда рассказывала подруге о своей жизни в монастыре и многих других вещах. Они долго могли бы просидеть так, весело болтая, если бы постучавшие в дверь служанки не напомнили, что пора собираться на пир. Хайделинда, к своему удивлению, поворачиваясь под ловкими руками служанок, которые одевали и причесывали ее, поняла, что подавленность, которую она только что испытывала, исчезла почти без следа.