Гости, уже изрядно накачавшиеся вином и пивом, встретили вопрос ядреными шутками и громким ржаньем.
— Стой! — закричал барон Фронденбергский, останавливая глашатая, который уже было протянул ларец Бьергюльфу. — Надо музыку! Давай марш! — заорал он в сторону оркестра, и гости вразнобой подхватили его крик:
— Марш! Музыку!
Цимбалисты ударили по струнам, и шкатулка наконец очутилась в руках герцога.
— Смотри! — Эрленд сильно сжал руку Хайделинды.
Бьергюльф открыл ларец и тупо уставился на его содержимое Лицо герцога побагровело, глаза вылезли из орбит, он вдруг стал похожим на быка с красными от ярости белками и сведенным в судороге ртом. Казалось, его сейчас хватит удар. Внезапно наступила мертвая тишина, и ее отчетливо прорезал возглас испуганной Гунхильды:
— Что там?
Бьергюльф, не в силах вымолвить ни слова, молча протянул ей ларец. Герцогиня взглянула и отпрянула, словно увидев внутри змею, не в силах сдержать испуганный вопль:
— Боги! Кольцо Гюннюльфа!
Мгновение она стояла, как будто завороженная, потом ларец выпал из ее рук. Перстень, лежавший в нем, покатился по столешнице.
— Что там такое? Что происходит? — послышались возбужденные голоса тех, кто не мог видеть происходящее во главе стола.
— Какой-то перстень…
— Не какой-то, а фамильный перстень герцогов Хельсингерских, — поправил другой голос.
— Как? Он что, пропал? — спросила какая-то дама.
— Вы, бабы, настолько любите сплетничать, — назидательно ответил мужчина, стоявший рядом — по-видимому, ее муж или брат, — что непонятно, как такое известие проскочило мимо твоих ушей. Ты что, не слышала об исчезновении герцога Гюннюльфа около двух лет назад?
— Ну как же? Ты меня за дуру считаешь, что ли? — обиделась его спутница. — Я просто не знала, что пропал не только герцог, но и его перстень…
— Действительно, дура, — мужчина был уже сильно пьян, — кольцо всегда было у него на пальце!
— А… — протянула женщина и повернулась к стоявшей рядом подруге: — Как интересно, Арминия, нашелся перстень пропавшего герцога!
— Дорогой, наверное? Известное дело, фамильная драгоценность!
— Отсюда не видно. Не понимаю, что это Бьергюльф так разволновался. Остолбенел прямо…
Действительно, герцог до сих пор не мог прийти в себя. Он стоял с багровым от напряжения лицом, упираясь руками в столешницу, словно не мог сдвинуться с места.
— Это добрый знак! — возвестил служитель храма Митры. — Боги посылают тебе свое благословение, — повернулся он к герцогу. — Что с тобой? — Он тронул хозяина за рукав, видя, что герцог не двигается и, похоже, даже не слышит его слов.