Хайделинда не успела ответить, как принц вновь вмешался:
— Вот кто достойнейший человек, брат. — Нечто похожее на улыбку показалось на его плоском лице. — Я с ним знаком еще по Бритунии.
— Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, — кивнул король.
* * *
В это время герольд подвел к Нимеду еще одного человека, старого и сгорбленного, с трудом переставлявшего непослушные ноги, и монарх оставил Хайделинду в покое.
— Привет тебе, славный воин! — Король Нимед даже изобразил нечто похожее на радость, когда старик кряхтя опустился перед ним на одно колено.
— Граф Мангцальский всегда рад служить королю Немедии! — Надтреснутый старческий голос звучал на удивление бодро.
— Садись, старина Гвендер, — указал ему король на кресло рядом с Хайделиндой. — Помнишь Хайнриха, герцога Хельсингерского?
— А как же? — старческие глаза Гвендера увлажнились. Он взобрался на кресло и поднял глаза на короля: — Лихой был рубака, славно мы с ним поработали мечами в свое время!
— Эта юная женщина — его внучка, — указал король на Хайделинду.
— Неужели? — Старик с трудом повернулся к девушке. — Дочь Гюннюльфа? Хороша! — Он пожевал сухими, похожими на пергамент губами. — Кстати, племянник мой был недавно в Хельсингере.
— Барон Амальрик, верный твой слуга, — подал голос сидевший слева от короля седой человек в желтой рясе с наброшенной на плечи лентой, украшенной вышитыми на ней золотыми драконами, — Он очистил несколько северных владений от чернокнижников меньше чем за одну луну.
— Род Бреннов из Торы всегда верно служит королю, — с достоинством подтвердил старик.
— И Солнцеликому Митре, — добавил человек в рясе. Это был верховный жрец Фринаус. — Мне сказали, милая, — обратился он к Хайделинде, — что ты только что из монастыря Соважон.
— Да, — с трудом удержавшись, чтобы не поморщиться, ответила Хайделинда.
— Весьма похвально, что наши благородные семейства воспитывают своих дочерей в духе служения Митре, — благосклонно глядя на девушку, произнес Фринаус и, повернувшись к королю, добавил: — Я считаю, что неплохо бы издать королевский указ об обязательном направлении всех девушек знатных родов на воспитание в монастыри.
«Боги, — пронеслось в мозгу Хайделинды, — неужели мое появление здесь приведет к тому, что несчастные девушки будут обречены в течение нескольких лет томиться, как и я, в постылых монастырских стенах?»
— А лучше всего, — важно продолжал Верховный Жрец, — вновь учредить у нас в Немедии женские монастыри, чтобы плата за обучение наследниц знатных родов не утекала в Аквилонию.
— Вот это дело! — вставил свое слово молчавший до сего момента Тараск, занятый до сих пор тем, что бесцеремонно рассматривал Хайделинду, словно стремясь сорвать с нее взглядом одежду. — Слава Митре, Верховный прав! Этим надо заняться, братец!