Веселье катилось дальше. Восточных танцовщиц сменили немедийские певцы, потом несколько танцоров, наряженных в костюмы, отдаленно напоминающие одежду селян, исполнили входящий в моду простонародный аквилонский танец буррэ. На их место вышли одетые в короткие кожаные штаны силачи. Они соревновались, кто из них большее число раз поднимет бочонок с вином. Мускулистые торсы и могучие руки блестели, смазанные маслом, и в колеблющемся красноватом свете канделябров казались вырезанными из камня. Это выступление сопровождалось одобрительными криками и ревом возбужденных вином гостей.
— Вот настоящее воплощение нашего немедийского духа! — услышала Хайделинда голос Амальрика, который, не отрываясь, смотрел на почти обнаженные лоснящиеся тела мужчин.
Его глаза блестели нескрываемым удовольствием. Чопорность и хладнокровие улетучились в один миг, и Хайделинде, увидевшей изменившееся лицо вельможи, показалось, что она подглядывает за каким-то неразрешенным и постыдным действием. Она быстро отвела взгляд от барона, боясь, что тот почувствует это.
Мало-помалу гости начали вставать со своих мест, подходить к другим приглашенным, и скоро весь зал превратился в людской муравейник, где сотни мужчин и женщин разговаривали, смеялись, орали и хлопали друг друга по плечам, не обращая внимания на остальных. Только за столом на возвышении, где сидел король и почетные гости, соблюдалась некоторая чинность, но принц Тараск, покинув свое место, уже мелькал где-то внизу среди женщин, бойких герольдов и оруженосцев, а соленые шутки, что он отпускал, не понижая голоса, долетали даже сюда. Некоторые гости под звуки королевских лютнистов пытались повторить танец буррэ, их неуклюжие прыжки встречались смехом и громкими восклицаниями зрителей. Словом, праздник удался на славу.
Хайделинда, раскрасневшаяся от вина и возбужденная необычной обстановкой, смеясь, выслушивала шутки Ивара и других соседей, которые по мере опустошения своих бокалов оказывали ей все более навязчивые знаки внимания. Лишь старик Гвендер Мангцальский не принимал участия в веселой беседе и ухаживаниях за молодой герцогиней — по причине того, что, утомившись от застолья, уснул в кресле и непременно свалился бы на пол, но внимательный барон Торский вовремя сделал знак слугам, и те, подхватив престарелого графа, унесли его из зала.
«Девчонка и в самом деле очень красива, — размышлял Амальрик, глядя на молодую герцогиню, — пожалуй, она будет иметь успех при дворе. Этот Ивар так и увивается вокруг нее, наверное, питает, дурень, какие-то надежды. Хм, — барон наблюдал за молодыми людьми, пощипывая пальцами бороду, — может быть, имеет смысл посодействовать ему? Мальчишка полностью в моих руках, а если станет хозяином Хельсингера… он может оказаться куда полезнее, чем Бьергюльф. Эта скотина умеет только жрать как свинья, пить в три горла да задирать юбки всем попавшимся под руку девкам. В критическую минуту на него и положиться невозможно, может подвести… даже если припугнуть тем, что мне известно об его участии в гибели брата».