— Как на духу, сама честность! — запротестовал я, стукнув себя кулаков в грудь для вящей экспрессии. — Оклад за полгода, Милославский подмахнул, и я свою уже получил. Кстати, чего это «приглашаю»? Ты что, финансово не участвуешь? Тебе премию тоже выписали. Нам выписали, я уточняю, не мне.
— Мне ж нельзя, я раненый, — решительно сказал он. — Это ты мне вроде как компенсацию за страдания выплачиваешь. Я тебя грудью и чем попало прикрыл, а ты меня теперь душевно благодаришь и руку жмешь. Ну и угощаешь, само собой.
— Не, ну ни стыда, ни совести, — вздохнул я. — Хорошо, подкину тебе по сиротству твоему.
— Во-во, — нисколько не смутившись, радостно закивал Федька. — Ты хоть на машине, или мне, раненому герою, кровь мешками лившему, пешком топать?
— Глаза разуй, — сказал я, указав на припаркованный у самых госпитальных ворот «тазик» — маленькую, но шуструю и проходимую немецкую амфибию «Швимваген».
— До общаги меня сперва, ага? — сразу последовал заказ.
— А я тебя туда в любом случае, у меня еще дела есть, — сказал я. — Недосуг мне тебя с визитами катать. Потом с Настей заедем, ближе к делу. Годится?
— Вполне, — кивнул он, — все равно от вас ничего другого не добьешься. А что вообще делается?
— А ничего, — абсолютно честно ответил я. — Даже Иван бездельем мается, по-моему, папка у Милославского, от него абсолютно никакой информации, хоть он и обещал что-нибудь рассказать.
Влез в машину Федька все же с трудом, нога явно гнулась плохо. Но влез.
— А ты спрашивал?
— Спрашивал, — кивнул я, прикрывая тент. — На второй день его перехватил на Ферме и спросил. Но он сказал, что пока не готов говорить, жди, сказал.
— А ты чего?
— Жду покуда, — пожал я плечами. — Что еще остается?
— А Иван говорит чего?
— Тоже молчит как партизан. Чего-то замышляют, похоже.
— Но хоть по делу мы сгоняли? — уточнил Федька.
— По моим впечатлениям — да, — честно ответил я. — Что-то они из этой папки зацепили.
Вообще я ожидал большего, если честно. Милославский, более чем настойчиво заманивая меня на работу к себе, обещал делиться информацией. Приз во всей этой истории для меня предполагался немалый — путь домой, обратно, так что хотелось быть в курсе и не хотелось быть использованным втемную.
Я воткнул первую скорость, нажал на педаль газа, и «Тазик», звонко рыкнув мотором, лихо сорвался с места.
— Ты вообще как себя чувствуешь? — спросил я Федьку. — На подвиги уже способен, или нет пока?
— Не то чтобы очень способен, но куда деваться? — поморщился он. — Ты же про машины, что в Порфирьевске стоят, говоришь?
— Про них. Зима на носу, скоро дороги завалит. Не весны же ждать. Река со дня на день вставать начнет.