— Эй, городской, — обратился к нему командир. — Ты плавать умеешь?
* * *
— Да вы что, охренели?! — воскликнул Андрей, поняв, к чему клонит Зосим Саввич, и похолодев внутри. — Я в такой мороз в воду не полезу.
— Уверен? — почти ласково спросил командир и нехорошо прищурился.
Амвросий подошел и выразительно щелкнул затвором.
— Так минус тридцать же, — сокрушенно пробормотал Андрей.
— Двадцать от силы. — Командир сплюнул и посмотрел на медленно замерзающую на рельсе слюну. — И то на воздухе. А вода, как ты знать должен, учился небось в университете-то, если не замерзла, значит, градуса четыре, вполне можно нырнуть пару раз. Парни тебе помогут, а мы тут костерок на берегу разожжем да водочки нальем, как вынырнешь. Не тяни, раздевайся.
— Так, может, подождать, пусть хоть рассветет до конца, не видно ж ничего, — пробормотал Андрей, пытаясь потянуть время.
Зосим Саввич даже не счел нужным ему отвечать.
— Мешок вот, — протянул ему Амвросий холщовую торбу с лямками.
— Веревку привяжем. Как золота нагребешь, дерни два раза, ребята выволокут. Набивай мешок полностью, обратным ходом не сам выплывать будешь. Если что не так пойдет, тоже дергай. Поможем чем сможем тут. Да не тяни давай, раздевайся, — поторопил его Зосим.
Катя стояла в стороне, хлопая огромными глазами. По всему, идея дяди ей не нравилась, но не казалась такой уж сумасшедшей. У остальных искать сочувствия не имело смысла.
Трясущимися руками Андрей развязал Катин шарф, злобно поглядывая в ее сторону: ну скажи, мол, хоть что-нибудь! Но та безмолвствовала. Даже отвернулась слегка. Он скинул честно украденную у бурятов одежонку, расстегнул пуговицы на гимнастерке, стянул ее через голову. Выпростал одну ногу из унта, из штанины, вдел голую ногу обратно в унт.
Тем временем партизаны разожгли костер. Один достал из заплечного мешка бутыль мутного стекла, заткнутую выстроганной из дерева пробкой. Откупорил со смачным чпоком. Протянул Андрею. Тот принял, закрутил винтом, отхлебнул, закинув голову и дергая кадыком. В горло полилась обжигающая жидкость.
Из глаз брызнули слезы, дыхание перехватило. Он чуть не закашлялся, но сдержался. Партизаны посмотрели на него уважительно, покивали головами. Один, подойдя сзади, обвязал тело витой веревкой, затянул узлом. Другой накинул на плечи теплущую собачью шубу. Амвросий приобнял, повел к проруби, настойчиво пихая в руку холщовый мешок. Партизан с бухтой веревки в руках пошел следом.
Алкоголь сделал свое дело. В голове Андрея стало легко и пусто, в теле появилась расслабленность и даже некоторая бравада, вот, мол, смотрите, упыри, как надо. Но, дойдя до края, он остановился. Придавленный градусами инстинкт самосохранения заворочался в животе, пробежал по позвоночнику холодными лапками, забился в стенки черепа. А темная вода с плавающими льдинами, между которыми начала образовываться тоненькая пленочка льда, пугала и… вместе с тем манила покончить со всеми мучениями разом.