Ожившая рация — как бачок холодной воды на погрузившегося в грезы на рабочем месте радиста.
— Шифрограмма из штаба бомбовозно-воздушных сил! — докладывает Бюрос-Ут. — Провожу дешифровку, командир!
Когда лента с переведенным на человеческий язык текстом петлей выскакивает в руки радиста Бюроса-Ута, глаза у него вылезают из орбит.
«Посадка на базу „Передовая“ — отбой! Повтор. Посадка на „Передовую“ — отставить! В связи с вражескими действиями. База уничтожена имперскими баллистическими. Повтор. „Передовая“ уничтожена ядерными ударами имперских „континенталок“. В связи с вышеназванным вам приказано следовать на стратегическую базу „Берегиня“. Повтор. Курс на базу „Берегиня“. Штаб военно-бомбовозных сил».
Бюрос-Ут передает ленту командиру. Таваси-Пи помещен к нему спиной, и потому радист не может видеть выражение его лица, точнее, глаз — все они на высоте двенадцать километров и по-прежнему в масках. Несколько секунд висит жуткое молчание. Весь экипаж, вообще-то, занят делом, но сейчас все ожидают слов командира. Возможно, кто-то наивный верит, что это поздравительная телеграмма от самого Его Величества.
— Мы немного меняем курс, — совершенно не дрогнувшим голосом произносит трижды-майор. — Идем на базу «Берегиня». — Затем неожиданно срывается и что есть силы грохает кулаком по подлокотнику кресла: — Массаракш! И трижды массаракш! Весь план пошел боком! Империя не сдалась. Война не кончилась. Держитесь, сынки! Будем воевать дальше.