Наутро начала ревизию электрохозяйства. Удивили алюминиевые провода. Нет, это не смертельно, даже в местах входа их концов в выключатели окисление практически незаметно, но это же — заря электрификации. А вот вполне современного вида выключатели, достаточно представительные внешне, оказались не просто барахлом, а барахлом непревзойдённым. Контакты почернели до полной потери проводимости.
Прокладки в кранах рассохлись настолько, что ничего кроме ужаса не вызывали — было ощущение, что в своё время их изготавливали по диверсионной технологии, чтобы самоликвидировались через самое короткое время. Или это специальный приём для постоянного поддержания в полной боевой готовности армейских сантехников?
И тут к ней пожаловали Рустамка и Климентий с авоськами и сумками. А следом за ними четыре крепких молодца втащили мешок картошки и пару пластиковых бочонков. О как! Не дадут ей друзья с голоду помереть. А как же с сохранением тайны её «гибели»? Не велели сумлеваться. Не выдадут. Они даже в разговорах между собой её Кларой называть станут, так сговорились.
Рустамка уже вернулась из своей кругосветки, потому, что через неделю путешествия поняла — нечего ей здесь делать. Тоска и одиночество — не её стихия. А море — да, любит она его. Но людей — тоже. Попробует себя в каботажном секторе, рыба и её лов не увлекают девушку.
Делла позавидовала подруге — вот ищет человек себе место в этой жизни. Такое, чтобы радостно было им заниматься. И парня себе ищет, пусть и методом перебора, но целеустремлённо. Хихикнулось даже. Бытует поверье, что у настоящего моряка в каждом порту — по жене. А, если моряк женщина, то, логика подсказывает… хи-хи.
А вот в её нескладной жизни всё наоборот. Попыталась выбрать себе занятие — а его пришлось бросить, практически даже не начав. И теперь непонятно чем заняться тут. Нет, что ремонтом — это очевидно. А потом, когда обживётся?
Со спутником жизни вообще полная неизбега. Кавалер к ней на голову рухнул, как с дуба. И из мыслей не уходит, и радости от него никакой — одни тревоги. Вот не Стёпка это, а просто рок какой-то. Не злой, а скорее нерешительный. «По воле нерешительного рока», — сложилась в голове строка, да на том полет фантазии и завершился.
— Мы тут на песчаной банке, что с юго-юго-востока, яруса ставим на тунца, — Климентий пояснил, когда парни вернулись к лодке и отчалили на промысел. — А ночуем на берегу, тут внизу на пляже, чтобы в гору не лазить. У Морковкина, понятно, разрешения испросили, так он не велел стесняться. Не возражает, одним словом. Плату за это назначил по копейке с рубля от выручки с продажи рыбы, что в водах острова наловили, так что бываем мы тут. Обычно, как доберёмся — стряпуху высаживаем и тогда уже снасти расставляем, потом пообедаем готовым, и отправляемся крючки проверять, да сматываться перед приливом. В месяц два раза удачно совпадает, чтобы волна нам ничего не посносила за световой день, а то на отмели такое разгоняется — жуть. Через три дня перед полуднем погляди в ту сторону — не пожалеешь. С берега-то не страшно на эту красоту любоваться.