Вячек рванулся к нему.
— Что это значит, вождь? — воскликнул он. — Что ты делаешь?
Одорех снизу вверх смерил князя долгим взглядом.
— Делаю что хочу, — скривился он. — Мой верх теперь, и ты мой пленник.
Князь оглядел своих людей, которые угрюмо молчали. Многие из них были ранены или искалечены.
— Что ты с нами будешь делать? — спросил князь тихо. — Продашь на юг?.. Я могу дать выкуп…
Одорех внимательно выслушал от толмача все, что сказал Вячек, и покачал головой:
— Не нужны мне твои табуны, коназ. И оружие не нужно. И продавать я тебя не стану. Но ты умрешь сейчас… как и он!
Палец нацелился на отрока, и тот побелел, отшатываясь, но не издал ни звука.
— Почему? — только и мог вымолвить князь.
— Казню его — ты повелел, — равнодушно объяснил Одорех. — Казню тебя — ты кровь сына родного мне отдал, и сердце твое не дрогнуло.
— А остальные? Со мной брат мой, его и мои сыновья, наши люди...
И остальных, — довольно оскалился Одорех, — чтобы мстить за тебя и род твой было некому!
— Но как же закон? — пробормотал ошеломленный Вячек. — Ведь с гостями так не поступают!..
Вождь кочевников не успел ответить — сквозь толпу, окружавшую пленников, протиснулся какой- то человек. Подбежав к вождю, он что‑то почтительно прошептал ему на ухо.
Тот одним прыжком вскочил на ноги.
— Готово, — объявил он, потирая руки. — Ведите их!
Пленники разом рванулись, но тщетно. Каждого схватили по трое воинов. Некоторых подняли на руки и понесли.
Самого князя уводили предпоследним, давая ему возможность увидеть, как ведут на казнь его людей и родичей. Подле него оставался всего один пленник — его сын.
Одорех гордо оглядел эту пару.
— Повезло мне, — похвалился он, — обо мне долго сказители петь будут, как я на малого птенца подманил всю стаю!
Вокруг засмеялись, а толмач привычно перевел слова кочевника пленникам.
Услышав это, отрок неожиданно дернулся из державших его рук с такой силой и прытью, что его не удержали. Он упал в ноги князю и закричал:
— Прости меня, отец! Я не виноват!.. Прости!..
На него накинулись, прижали к земле, затыкая рот. Но он продолжал биться и кричать еще очень долго — даже пока его несли вслед за князем и Одорехом.
Опушку леса, мимо которого некоторое время назад проехали гости, направляясь в стан кочевников, теперь было не узнать. Шагах в двадцати вглубь была небольшая поляна на вершине невысокого ровного холма. Пока в стане шел пир, здесь срыли весь дерн и выкопали неглубокую широкую яму с отвесными краями. Пленных подводили или подтаскивали к яме и бросали вниз. Все, даже молодые, молчали, стиснув зубы, и только когда подволокли того самого отрока, что отчаянно вопил во все горло и молил о пощаде, некоторые отвернулись, пряча глаза.