— Линяю, — полуудивленно присвистнул он.
— Смотри! — Даждь указал ему на разбегающихся людей. — Как я теперь им докажу, что меня не надо бояться?
— А зачем? — Гамаюн перестал чесаться и теперь встряхивался. — Ты, хозяин, что, к ним на жительство собираешься? Да и разбежались они не все — мальчишка вон остался! — Он беззаботно кивнул на Агрика, который во все глаза смотрел на полуптицу, все еще не привыкнув к ее виду. Гамаюн заговорщически подмигнул ему: — Не робей! — И снова повернулся к Даждю: — Куда едем, хозяин?
— Я по своим делам, — отрезал Даждь. — Я тебя освободил, ты волен лететь куда угодно. Не держу!
— Держишь! — весело закричал Гамаюн. — Ты, можно сказать, добро мне сделал! И я отплатить хочу!.. Ты что, думаешь, я такой уж плохой, да? Ты не бойся, что по крови я никуда не гожусь. Сам понимать должен — отсутствие мудрого наставника, твердой руки в детстве… Без матери ведь рос, а потом и вовсе сам себе предоставлен был, вот и получился такой. А может, под этим серым невзрачным оперением, — патетически воскликнул он, закатывая глаза, — бьется истинно золотое сердце!.. Нет, хозяин, куда ты, туда и я! А я тебе пригожусь…
— Не понимаю чем, — хмуро ответил Даждь. — Что ты можешь? Прощай!
Но Гамаюна оказалось не так‑то просто смутить, и он не двинулся с места.
Вздохнув, Даждь кивнул Агрику и вскочил в седло, торопя отрока. Они проехали мимо распростертого на камнях тела Ехидны, но только собрались начать подъем по террасам на равнину, как им снова пришлось остановиться — сверху упала чья‑то тень.
Оба всадника вскинули головы. На самом краю, куда они стремились, стоял Индрик и благодушно взирал на них. В его раскосых глазах застыло почти человеческое терпение. На ярком солнце его шерсть казалась чисто белой и сверкала, как снег в ясный полдень. Казалось; светился даже его изогнутый ребристый рог. И свет был так ярок, что кое‑кто из людей все же остановился, обернувшись, а один всадник вдруг и вовсе повернул коня назад.
Индрик ждал, испытующе глядя на всадников.
— Он тоже тебя знает, господин? — шепнул Агрик.
— Вот уж нет, — тихо ответил Даждь. — Дикий зверь… Правда, про него у нас много легенд ходит, но людям он не показывается.
— Да он просто–напросто, как и я, хочет отплатить тебе за спасение, — встрял Гамаюн. — Он дикий зверь, это верно, так что ему некогда.
— Он прав, — послышался низкий тихий голос. — Что нужно тебе? Говори — я чувствую твою тайную Думу…
Агрик ойкнул и завертел головой, отыскивая источник звука. Индрик не двигался, не открывал рта, и трудно было поверить, что голос принадлежит ему.