— Усадьба не моя собственность, — ответила Джессика. — Да и вы не у меня на службе. Ранчо принадлежит Гриффиту Уинстону.
— А вы — его падчерица.
— Вот именно.
— Прошу прощения, но принципиальной разницы я не вижу.
— Я не из рода Уинстонов, Крэгг. То есть юридически «Форталеса» мне не принадлежит и принадлежать не будет — ни частично, ни полностью. А теперь прошу прощения…
— Вы меня избегаете, мисс Меррилл?
Джессика вспыхнула.
— Я вовсе не… Я терпеть не могу, когда надо мной потешаются.
— Простите великодушно, мисс Меррилл. Я вовсе не потешался, я констатировал факт.
— Так вот вам факты. — Карие глаза вызывающе сверкнули. — Все эти «простите извините» на меня не действуют. В ваших устах они гроша ломаного не стоят. Держу пари, за всю свою жизнь вы ни разу ни перед кем не извинились.
— Я — южанин, мисс Меррилл, — изобразил оскорбленное достоинство Франклин А мы, южане, все — джентльмены до мозга костей. Неужто джентльмен позволит себе солгать даме?
Губы девушки дрогнули, но усилием ноли она погасила улыбку.
— При первой нашей встрече вы говорили иначе.
— Может, я пытался произвести впечатление? — усмехнулся он.
— Или хотели сойти за того, кем на самом деле не являетесь.
— О чем вы? — Темные брови Франклина взлетели вверх.
— Грегори считает, что вы не тот, за кого себя выдаете. И я уже подумываю, что старик прав.
— Может быть, всему виной акцент?
— Дело в вашем поведении, Крэгг. Каждый ваш жест, каждый поступок недвусмысленно говорят: вы отнюдь не бездомный бродяга Глаза девушки метали пламя. — Нам еще не доводилось нанимать работника с золотой зажигалкой в сумке.
Франклин с трудом сдержал крепкое выражение.
— А мне еще не доводилось сталкиваться с нанимателем, который бы рылся в моих личных вещах.
— Один из конюхов видел ее у вас в руках, когда вы курили. — Джессика подбоченилась, заглянула ему в глаза. — Или будете отрицать, что зажигалка ваша?
— Отрицать? Чего ради?
Франклин потянулся за рубашкой, брошенной на откинутый борт кузова, и слегка задел девушку рукой. Пахло от него солнцем и потом. У Джессики перехватило дыхание. Что за чушь! Она не испытывает к Крэггу ни приязни, ни доверия, и никакого удовольствия компания наглеца ей не доставляет. Тем более полуодетого. Многие работники в жаркий день раздевались до пояса. Но, разговаривая с хозяйской дочкой, Крэгг мог бы вспомнить о приличиях, а не выставлять свое тело на всеобщее обозрение…
Словно прочитав ее мысли, он надел рубашку, закатал рукава, поправил воротник. Но почему пуговицы не застегнул? У нее нет ни малейшего желания созерцать завитки темных волос, сужающейся полосой сбегающих к упругому животу…