Казалось, она одернула себя. Ее голос на мгновение окреп, когда она обернулась к Мэтту.
— Я старалась рассмотреть его мельчайшее движение. Когда отец подлетал к сетке, я подняла руку в знак приветствия, как мы договорились. Мне хотелось, чтобы он знал, как я им горжусь.
Алекс встала, неожиданно слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте, и прошлась по комнате.
— Я ожидала увидеть, как сетка прогнется под его тяжестью. Смех замер у меня на губах, когда папа пролетел мимо сетки и продолжал стремительно нестись вниз. Мне на мгновение пришло в голову, что что-то получилось не так. Затем мой детский ум отверг эту мысль. Это же был мой папа. Он мог все.
Она опустила голову, чтобы Мэтт не мог видеть ее лицо.
— Помню, как в оцепенении смотрела на папу, летящего по воздуху. Это неправда, думала я. Этого не может быть. Я пыталась закрыть глаза, но руки словно приклеились к бокам. Кто-то кричал. Сперва я не поняла, что слышу свой собственный голос. Я не могла шевельнуться, не могла перестать смотреть на отца.
Алекс облизала губы и глотнула.
— Казалось, все стоящие вокруг меня — режиссер, съемочная группа, дублеры, — застыли. Теперь я понимаю, что и они не могли шевельнуться. На их глазах разыгрывался самый кошмарный сон. Я все думала, почему никто не бежит к нему, чтобы спасти? Потом, как раз перед тем, как он ударился о землю, кто-то из группы схватил меня и уткнул лицом в свое плечо. И хотя он зажал мне рукой уши, мне показалось, что все мое тело содрогнулось от звука удара тела отца о мостовую.
— Господи! — Мэтт сделал движение, чтобы подойти к ней, но Алекс подняла ладонь. Ей необходимо было быстро покончить с этим, пока еще оставалось мужество.
— Помню, как вырвалась и побежала к отцу. Все рванулись вперед, затем вдруг отпрянули. Взрослые мужчины рыдали. Женщины истерично кричали. Кто-то орал, чтобы вызвали «скорую». Режиссер приказал немедленно очистить площадку. Но все эти долгие, мучительные минуты царила такая неразбериха, что никто меня не замечал. Я стояла там, глядя на изуродованное тело моего отца.
Она обхватила себя руками и дрожала, хотя утро уже стало теплым.
— Помню, что мне было холодно, так холодно. Мои руки и ноги ничего не чувствовали. Отец лежал лицом вниз, подогнув под себя руку, словно обнимая себя за голову. А я все вспоминала дурацкую песенку, которую он пел мне и новорожденному брату, Кипу. Не знаю, почему эти глупые слова вертелись у меня в голове. — И она запела дрожащим голосом: — «Я силен до конца, потому что…»
Она покачала головой.
— Кто-то закричал, и лимузин студии, взвизгнув тормозами, остановился. Охранник затолкал меня на заднее сиденье и рявкнул водителю адрес. Меня увезли в дом бабушки, и ей пришлось защищать меня от микрофонов репортеров, которые кишели вокруг ее дома. Хотя у нее самой, наверное, сердце разрывалось, Нанна прятала меня в маленькой спальне наверху и ухаживала за Кипом, который еще был совсем маленьким.