— Прости, я тут завозилась… Но ты говори, Гошенька, я тебя внимательно слушаю.
Маша возилась с детьми, занималась домашним хозяйством, по выходным они все вместе отправлялись в гости к бабушкам-дедушкам или просто гуляли в Коломенском парке.
Лишних денег не было, но семья не бедствовала и не считала копейки от получки до получки. Из Егора за несколько лет получился классный специалист, модели часов, в создании которых он принимал участие, были востребованы. И он даже не вполне понимал стремление жены обязательно пойти работать.
Зачем? Он сам способен обеспечить семью.
Дочка Вика росла тихой и послушной девочкой. Сын же Павлик был источником неиссякаемой энергии с неуемной тягой к лидерству — чуть ли не с пеленок. Если в доме появлялась кухонная табуретка, первым на нее садился Павлик. И в ванную комнату он должен был попасть первым, и на прогулке тащил всех туда, куда хотелось именно ему.
Машу, по характеру тихую и уступчивую, сын немного беспокоил: трудно ему будет с людьми ладить, вечно попадает в конфликтные ситуации. Егор только добродушно посмеивался:
— Ничего, нормальный мужской характер. И за себя сумеет постоять, и других в обиду не даст. Не переживай.
Интереснее всего было то, как черты родителей передались детям. Неугомонный и шумный Павлик был внешне похож на Машу: русоволосый, с голубыми глазами и спокойно-безмятежным выражением лица, которое при первой встрече обманывало абсолютно всех. А Вика была копией отца — темноволосая, с серо-зелеными глазами и матово-смуглой кожей. А по характеру — вылитая мать.
— Вот кому-то жена достанется, — говорила мать Егора, души не чаявшая во внучке. — И красавица, и характер ангельский…
— Я тоже красавец, бабушка! — немедленно влезал Павлик.
— Красавец-то ты красавец, — вздыхала та, — только озорник. Темный озорник, а притворяешься блондином.
Время шло незаметно, огорчений, кроме неизбежных детских болезней, не было. Павлику исполнилось четыре года, когда Маша отдала его и Вику в детский сад, а сама пошла работать в аптеку, на полставки. Уходила из дома вместе с детьми, а после тихого часа в детском саду забирала домой.
— Ты бы отдохнула, Маша, — порой просил её Егор. — Я могу забирать детей, ты хотя бы несколько часов для себя выкроишь…
— Зачем? — возражала Маша. — Мне одной скучно. А тебе с работы ехать далеко, ты будешь нервничать, что опоздаешь.
— Не буду.
— Конечно, не будешь. Потому что это совершенно ни к чему. Я работаю в пяти минутах ходьбы от дома и в десяти — от детского сада. Мне так удобнее.
При всей внешней кротости, Маша прекрасно умела настоять на своем, особенно если это касалось благополучия ее детей и мужа. И Егор постепенно привык к этой обволакивающей заботе, привык к тому, что почти все бытовые проблемы решаются как бы сами собой, не затрагивая его, и дети вполне довольны, если отец проводит с ними только выходные, а в будни возвращается с работы тогда, когда они уже ложатся спать.