В такие моменты неточность реакции эмоционального мозга усугубляется тем фактом, что многие глубокие эмоциональные воспоминания восходят к самым первым годам жизни, к взаимоотношениям между ребенком и теми, кто о нем заботится. Это особенно оправдывается в отношении травмирующих событий вроде побоев или полной заброшенности. В этот ранний период жизни другим структурам мозга, в частности, гиппокампу, играющему решающую роль в тематических воспоминаниях, и неокортексу, средоточию рационального мышления, еще только предстоит полностью развиться. В том, что касается памяти, миндалевидное тело и гиппокамп действуют сообща; каждый из них хранит и восстанавливает свою особую информацию независимо от другого. Пока гиппокамп восстанавливает информацию, миндалевидное тело решает, имеет ли эта информация какую-либо эмоциональную валентность[6]. Но миндалевидное тело, очень быстро достигающее полного развития в мозге младенца, при рождении бывает почти полностью сформировавшимся.
Леду ищет в роли, которую играет миндалевидное тело в детстве, подтверждение тому основному принципу, на котором долгое время базировалась психоаналитическая мысль: взаимодействия, имеющие место в самые ранние годы жизни, составляют набор эмоциональных уроков, в основе которых лежат взаимная настроенность и рассогласование при контактах между младенцем и теми, кто за ним ухаживает. Эти эмоциональные уроки чрезвычайно сильны, хотя их и очень трудно понять с точки зрения взрослой жизни, потому что, как считает Леду, они хранятся в миндалевидном теле в виде черновых, невыразимых словами программ эмоциональной жизни. Поскольку эти самые ранние эмоциональные воспоминания укореняются еще до того, как у младенца находятся слова для описания своих переживаний, то впоследствии, когда эти эмоциональные воспоминания приходят в действие, у нас не оказывается никакого соответствующего набора четко сформулированных мыслей по поводу овладевающей нами ответной реакции. Значит, единственная причина, по которой нас настолько озадачивают наши эмоциональные взрывы, это то, что они часто приходят из тех ранних периодов нашей жизни, когда обстоятельства ставили нас в тупик, а мы пока еще не могли выразить словами свое понимание событий. Возможно, нас обуревают сумбурные чувства, но нет слов, чтобы выразить воспоминания, сформировавшие их.
Когда эмоции проворны и «безграмотны»
Было, наверное, часа три ночи, когда в дальнем углу моей спальни что-то огромное пробило потолок, вывалив в комнату содержимое чердака. В мгновение ока я вскочил с постели и выбежал из комнаты, подгоняемый страхом, что сейчас обрушится весь потолок. Через некоторое время, осознав, что мне ничто не угрожает, я осторожно заглянул в спальню, чтобы выяснить, что же вызвало весь этот переполох, и обнаружил, что грохот, который я принял за звук обваливающегося потолка, на самом деле произвело падение высоченного штабеля коробок, сложенного в углу моей женой, когда она накануне занималась наведением порядка в своем стенном шкафу. С чердака ничего не свалилось по той простой причине, что никакого чердака у нас не было. Потолок был цел и невредим — равно как и я.