— А в любовь?
София поколебалась, потому что до сегодняшнего дня представить не могла, что это такое, да и маркиза вряд ли можно назвать человеком, способным на открытое изъявление подобных чувств.
— Почему ты спрашиваешь?
— Какая осмотрительность! — улыбнулся он.
— При такой жизни, как моя, приходится быть осторожной.
— Тогда я скажу первым. Я люблю тебя, моя драгоценная София.
— Ты пьян, Кру? — шутливо поинтересовалась она. Ни в коем случае нельзя позволить любви вмешаться в их отношения!
— А если бы и так, что с того? Я люблю тебя пьяным или трезвым, во мраке ночи и в утреннем свете. Я люблю тебя! — твердил он отчаянно, словно хватаясь за соломинку. — И ты должна тоже полюбить меня.
— Не могу.
— Но ты уже любишь.
Он знал… интуитивно чувствовал, что они стали одним целым и она испытывает то же, что и он. Его пронизывающий взгляд впился в смятенную женщину.
— Любишь!
Только кваканье лягушек и песни цикад тревожили тишину ночи.
— Люблю, — прошептала она, не вытирая катившихся по щекам слез.
Эту ночь они провели вместе в спальне княгини и любили друг друга бесконечно, в самых разнообразных позах и положениях. Оба были без сил, но спать почему‑то не могли, словно любовь вливала в их жилы бодрящее зелье. И они строили планы… вернее, Хью строил планы за обоих.
Наконец они задремали. София проснулась первой и долго лежала в ленивой истоме, впервые в жизни охваченная истинным счастьем, не отрывая глаз от лежащего рядом мужчины, который за эти долгие часы заставил ее поверить в то, что любовь существует. Хью дышал неслышно, как спящее дитя: грудь поднимается почти незаметно, длинные ресницы лежат опахалами на щеках, одеяло сползло с бронзового торса, рот — одновременно чувственный и нежный, совсем как его поцелуи.
«Эти руки сжимали меня, — подумала она. — Эти пальцы меня касались…»
Трепет возбуждения пробежал по ее телу при воспоминании о его изощренных ласках. Она жадно изучала его стройное тело и безупречные черты лица. А улыбка! Как она обожает его улыбку, словно обещающую безграничные радости!
Больше всего ей будет не хватать его улыбки.
Еще несколько минут она вглядывалась в него, стараясь навсегда запечатлеть в памяти и сердце облик возлюбленного, запомнить каждую деталь и мелочь, так, чтобы и через тысячу лет перед глазами всплыло его лицо.
Но часы в передней принялись громко бить, возвращая ее к действительности. Зная, что время на исходе, она отправилась на поиски Григория.
— Он хочет, чтобы я уехала с ним сегодня вечером или завтра, — сообщила София, садясь напротив капитана в буфетной.