«Другими словами, — думает Винни, отматывая еще один кусок шершавой бумаги и вытирая маленький красный носик, — если бы не Л. Д. Циммерн, я могла бы остаться в Лондоне еще на полгода». Нехорошие, больные мысли, словно маленькие невидимые летучие мыши, взлетают с закрытых ставен, кружатся по темной спальне и шлепаются то там, то сям. За что Винни преследует Циммерн, который ее даже не знает? Чем она ему не угодила?
Чак Мампсон считает, что нечего выискивать причины. Мнение Чака известно Винни потому, что, размышляя, с кем бы поделиться, она выбрала Чака. Из всех ее знакомых он один не станет сплетничать, осуждать ее или жалеть. Два дня назад, когда Чак звонил из Уилтшира, Винни рассказала ему о том, как ее преследует Циммерн, при этом смягчив некоторые подробности. Вроде бы он ей просто «очень надоел». Самого же Циммерна она назвала всего-навсего «зловредным».
— Понимаю, — ответил Чак. — На самом-то деле он, может, не такой уж и зловредный. Может, он это не нарочно. Знаете, как бывает: надо что-то доказать, а для этого пример нужен. Вот и набрасываются на что-то и не думают, что за этим живой человек со своей судьбой. Такое со всяким может случиться. Я и сам по молодости так делал. Помню, был в Восточном Техасе, на заводе по переработке отходов, один начальник, который неправильно проводил испытания; у меня лицо его и сейчас перед глазами стоит. Я ему зла не желал, ей-богу. Даже не знал, что он есть на свете, но жизнь ему подпортил изрядно. Должно быть, и ваш профессор так же.
— Возможно, вы и правы, — прогундосила Винни в трубку. Она всегда так отвечает, когда не хочет спорить.
Действительно, может оказаться, что против нее лично Циммерн ничего не имеет. Вдруг у него предубеждение (корни которого в детстве, тяжелом и полном лишений) против детства вообще, или против женщин-ученых, или фольклора, или всего, вместе взятого. Однако это его не оправдывает. Как и любого преступника, его нужно судить по справедливости. И вынести ему приговор. И наказать.
По справедливости эту простуду заслужил профессор Циммерн, а не профессор Майнер; пусть у Циммерна раскалывается голова, болит горло, пусть его мучают кашель и насморк, пусть ему будет плохо. Винни представляет, будто у него та же самая болезнь, что и у нее, только желательно еще хуже, будто он в эту самую минуту лежит в постели, под тяжелой кучей одеял (обойдется без пухового, все равно в Америке они мало у кого есть). Он лежит в своей нью-йоркской квартире, должно быть, в одном из тех больших закопченных каменных зданий при Колумбийском университете. (На самом деле Л. Д. Циммерн живет на втором этаже роскошного дома в Вест-Вилледж.) Вот уже несколько недель — нет, месяцев! — ему то лучше, то хуже, фантазирует Винни. С тех самых пор, как он написал эту гадкую статью. А с тех пор как он высказался и проголосовал против того, чтобы Винни продлили грант, лучше ему вообще не становилось.