Фред больше не спорит, но весь остаток вечера ему неуютно — и в театре, и позже, в ресторане, где он заказывает мясной салат с помидорами, яйцами и сыром, а еще съедает четыре булочки, треть Надиного гуляша по-бургундски и полватрушки с вишней с тарелки Розмари («Не глупи, милый, я уже сыта»). Что я здесь делаю? — думает он. Хватаю с чужих тарелок в дорогом ресторане, в шикарной компании?..
— Все еще злишься, — жалобно говорит Розмари чуть позже, уже в такси. — Я же вижу. Так и не простил меня за опоздание.
— Нет, не злюсь, простил, — уверяет Фред.
— Правда? — Розмари прижимается к нему, ее золотистые локоны покоятся у него на плече.
— Я тебя всегда прощаю. — Фред слегка разжимает объятия. Какая она нежная и податливая под шерстяной накидкой! — Я люблю тебя, — говорит он, мечтая о том мгновении, когда покажет это на деле.
— Ах, любовь, — шепчет Розмари мягко, но довольно равнодушно, будто ей напомнили о какой-то детской игре — прятках или прыгалке.
— Не веришь?
— Верю. — Розмари слегка встряхивает головой. — Кажется, верю.
— И что же?
— И я тебя тоже люблю… Но, знаешь ли, все не так просто, — вздыхает Розмари. — В моем возрасте…
Вздыхает и Фред, но тихо, еле слышно. Да, мне всего двадцать девять, а Розмари тридцать семь, но это неважно, а для таких отношений, как у нас, и вовсе пустяк. Ясное дело, женщины беспокоятся о своем возрасте, а актрисы тем более, но в устах Розмари это сущая нелепость. Она красавица, я ее люблю; мы ни жениться не собираемся, ни детей заводить, боже сохрани.
— Какая разница? — спрашивает он вслух.
Фред вырос в ученой среде — он считает, что на каждый, даже самый трудный вопрос должен быть ответ. У Розмари после долгих лет работы в театре и общения с недружелюбными, назойливыми репортерами мнение прямо противоположное. Вместо ответа она зевает, прикрывая рот трепещущей ладонью, — будто бабочка застыла над розовым цветком.
— Боже мой, как я устала! До чего утомляет иногда классическая драма! Время, должно быть, очень позднее?
— Нет, всего полдвенадцатого.
У Розмари есть уважительная причина для вечных опозданий: она никогда не носит часов («Страшно подумать, что время держит меня за руку, будто злая старуха гувернантка»).
— Какой ужас! Милый, пора мне отправляться спать.
— И не думай. — Фред крепче прижимает ее к себе. — Или отправляйся, но не одна.
— Боюсь, мне все-таки пора. — Розмари глубоко вздыхает, будто уйти ее заставляет неведомая сила.
— Но я хотел… — Фред кладет руку на грудь Розмари, поверх ее крылатой накидки.
— Милый, оставь меня в покое. Завтра позвоню тебе.