Сказать, что я рассердился, — не сказать ничего. Можно подумать, вся ярость, ставшая ненужной Лойсо, перешла по наследству ко мне, а я решил, не мелочась, потратить ее сразу, за один присест.
Чего уж там, никогда не умел экономить.
Счастье, что по натуре я все-таки совсем не убийца. И при этом практичен до крайности — в том смысле, что для меня важно не примерно наказать обидчика, а сделать так, чтобы он больше не мешал. Мстительный человек сейчас поспешил бы проснуться и устроить неизвестному любителю жарких объятий веселую жизнь, я же употребил все усилия, чтобы не просыпаться.
Это, надо сказать, было очень непросто. Какое-то время я ощущал себя канатом в разгар соревнований по перетягиванию. Хорошо хоть порваться не боялся, откуда-то знал, что крепок, да и не до страхов было, яростная борьба с пробуждением поглотила меня целиком. Как ни смешно это звучит.
Закончилось все так внезапно, что поначалу я никак не мог сообразить, где в итоге оказался. Лойсо больше нет напротив — это плохо. Выходит, я все-таки проснулся… Или нет? В глазах по-прежнему рябит от ярких полос, значит я еще в палатке. Сижу, а не лежу. И стакан с синей дрянью — вот он, стоит перед носом. Точно, сплю. Но Лойсо все-таки нет. Решил, что я уже просыпаюсь, и ушел. Ай как жалко. На самом интересном месте практически. Из его слов следовало, что у каждого есть свой личный, наиболее подходящий способ получать силу. И я как раз хотел расспросить, какие они бывают — вообще, в принципе. Возможно, Лойсо подсказал бы, какой способ подойдет мне. Потому что такие вещи лучше знать заранее, чтобы не гадать потом, когда вдруг выяснится, что я тоже хочу еще…
Я попробовал подняться, чтобы догнать Лойсо, вряд ли он успел далеко уйти. И только тогда понял, что меня по-прежнему сжимают в объятиях, да так крепко — не то что встать и выйти, но и глубоко вздохнуть затруднительно.
— Где это мы? — спросила леди Гледди Ачимурри.
Полураздетая, с растрепанными разноцветными волосами, она смотрелась здесь настолько органично, что я сперва подумал, это просто местная красотка, традиционное приложение к дешевой выпивке, и только потом понял, кто передо мной.
Мне, конечно, очень хотелось обрушить на нее миллион вопросов. Начиная с главного: какого черта она здесь делает? И как сюда попала?
Но я прикусил язык. Сказал себе: это мой сон. И, получается, я тут старший. Тот, кто отвечает на вопросы вместо того, чтобы их задавать. И вообще отвечает — за все происходящее.
Поэтому я спокойно объяснил:
— Это сон, который мне снится. Впрочем, случай особый, у меня есть серьезные основания считать, что окружающая нас реальность не является порождением моего сознания. И не исчезнет после того, как я проснусь. То есть, она объективно существует — если, конечно, у вас не вызывает протеста предположение, будто хоть что-то существует объективно.