Стол президиума пока пустовал. Прошел слух, что в Столицу приехал товарищ Зиновьев, что само по себе было событием. Гришка Ромовая Баба в последнее время неохотно высовывал нос из своей цитадели в Питере.
Бывший замкомэск щелкнула крышкой часов, поморщилась. Начальство не опаздывает, задерживается. На соседа поглядела.
— Обижаетесь, товарищ Москвин?
Глава Орграспреда, дернув белесыми бровями, поглядел кисло:
— Есть немного, товарищ Зотова. Меня могли бы и предупредить, что вас посылали в Париж со специальным заданием. Кадры — моя епархия, а уж такого уровня контакты, тем более.
Ольга сделала вид, что все поняла, улыбнулась.
— Мир?
И руку протянула. Иван Москвин, характер выдержав, пожал протянутую ладонь, даже на улыбку ответил.
— Мир, товарищ Зотова. Читал ваши докладные. Храбрый же вы человек! Жизнью рисковать нам согласно партийному долгу положено, а вот…
Что именно «а вот» так и осталось невыясненным. Дверь в дальнем конце зала со стуком растворилась. Кто-то в первом ряду поспешил вскочить, ударил в ладоши, аплодисменты тяжелой волной покатились по рядам.
— Культы личности! — недовольно скривился непримиримый Москвин-Орграспред. — Скоро аллилуйю петь будем!
Аплодировать Ольга не стала, наблюдала молча. Товарищ Каменев, Гришка Зиновьев, товарищ Ким, Предревовоенсовета Сталин, «Иванычи» — Рыков с Бухариным.
Товарищ Куйбышев…
За стол президиума «культы» все-таки вместились, хотя для товарища Рыкова пришлось искать дополнительный стул. Лев Борисович Каменев, вальяжным жестом попросив тишины, откашлялся, золотые очки поправил:
— Товарищи…
* * *
Зачем собрались, тайной не было. Слухи о Вальпургиевой ночи и грядущем перевороте уже второй день захлестывали кабинеты ЦК. Поговаривали о подметных письмах с указанием точных планов штурма Главной Крепости, о списках тех, кого надлежит расстрелять у ближайшей кирпичной стенки, и даже об обращении Великого князя Николая Николаевича к народам СССР в связи с грядущим свержением большевизма. Выходила форменная, но довольно опасная ерунда, и Зотова ничуть не удивилась внеочередному совещанию. Что именно предстоит услышать, она тоже догадывалась. Само собой, враг не дремлет, распускает мерзкие слухи, дабы сорвать пролетарский праздник 1 мая…
Именно об этом товарищ Каменев и заявил. Выслушав про врагов внешних и внутренних, народ согласно загудел, проводив оратора аплодисментами, но удовлетворенным отнюдь не остался. Для передовицы в «Правде» такое в самый раз, но после чтения расстрельных списков хотелось чего-то более убедительного. Вероятно, понимая это, Лев Борисович поглядел на товарища Кима. Тот, неторопливо встав, заговорил прямо с места: