— Жан! Быстро подними руку, все равно какую!..
Кречетов исполнил приказ с истинно унтерской сноровкой. Чайка наморщила лоб.
— Обе! Ты поднял две руки, мой Жан. Правда?
Иван Кузьмич, шумно вздохнув, шагнул вперед, протянул вперед правую:
— А сейчас?
Чайка улыбнулась.
— Только тень. Но этот твоя тень, Жан!
Рука пожала руку.
Тьма отступала, сменяясь серым сумраком. Потерянное зрение неспешно возвращалась, даруя смутные контуры сгинувшего казалось бы навсегда мира. Медленно, очень медленно… Но Чайка была счастлива — по крайней мере до вчерашнего дня. Получив радиограмму, она ушла в свой шатер, поставив у полога верную служанку. Объяснять ничего не стала, за ужином молчала, хмурила лоб.
И вот сегодня пришла сама.
— Нам нужно поговорить, Жан… Нет, не так… Товарищ командир, разрешите обратиться по личному вопросу?
Кречетов, решив не углубляться в уставные тонкости, быстро оглянулся, прикидывая, куда бы усадить девушку. Чайка увидела — или просто догадалась.
— Не надо, товарищ командир, поговорить можно и стоя. Вопрос короткий, но для меня очень важный. Помогите перейти границу!
Иван Кузьмич с трудом поймал отпавшую челюсть.
— К-какую границу?
Девушка грустно улыбнулась:
— Если бы у тебя был волшебный конь, Жан, я попросила бы унести меня в Неаполь. Люблю этот город! Море, запах водорослей, уличные певцы на кривых улочках… Я говорю о советской границе, товарищ Кречетов. Я не гражданка СССР, у меня нет документов. Советских денег тоже нет, есть несколько пригоршней драгоценностей, но с ними меня скорее всего сразу арестуют. Жан, помоги, иначе я погибла!..
Красный командир Кречетов понял, что время восточных церемоний кончилось. Взял девушку за плечи, тряхнул от души:
— Отставить! Пока я здесь, никто погибать не будет. А теперь докладывай, только внятно и по подразделениям. И это не просьба, товарищ Баатургы, а приказ. Ясно?
Чайка всхлипнула, закусила губу.
— Да… Прошу простить мое недостойное поведение… Дядя, властительный гун нойон Сат Баатургы, узнав о моей слепоте, указал мне путь в обитель Цзуси. Только в монастыре место таким калекам, как я. Думала упасть в ноги Хамбо-Ламе, его слово тяжелее золота… Но вчера принесли радиограмму. Хорошо, что моя служанка знает французский и умеет молчать. Все изменилось, Жан. Монастырь мне больше не грозит. Меня выдают замуж…
— А! — четко и внятно выговорил Иван Кузьмич.
— …За какого-то знатного монгола. Дядя пишет, что это очень нужно Сайхоту, даже намекает на «желтый цвет». Великое Желтое Царство, помнишь? Но у меня одна жизнь и… И любовь тоже одна.