- А теперь уже нет. - Мэлди безмолвно обругала себя, потому что даже ей самой послышались обиженные нотки в ее голосе. – Как видите, у меня много работы.
- Разве? Найджел спит. А тебе непременно нужно сторожить его сон? Давай же, скажи, что ты думаешь на самом деле. Ты хочешь выгнать меня, потому что я заставил тебя ощутить ту же страсть, что чувствую сам. Ты разделила ее жар со мной, а теперь хочешь, чтобы я оказался подальше отсюда, прежде чем это повторится снова.
- Какое высокомерие! Вы обманом заставили меня так поступить. Я отказала вам в том, первом, поцелуе, но вы не придали этому значения. Подобно всем прочим мужчинам, вы решили, что если вам чего-то хочется, стоит просто протянуть руку и взять это.
- Да, я признаю, что виноват в первом поцелуе. – Балфур выпрямился, подошел к двери и, открыв ее, обернулся к Мэлди. - Но знаешь, девушка, ты охотно подарила мне второй, со страстью, столь же пылкой и безумной, как и моя собственная. Да, наверняка, как только я уйду, ты упорно станешь все отрицать, но, думаю, ты слишком умна, чтобы поверить в такую ложь. Ты хотела меня, Мэлди Киркэлди, столь же страстно, как и я тебя.
Когда дверь за ним закрылась, Мэлди огляделась в поисках чего-нибудь большого и тяжелого, что можно было бы метнуть в крепкую дубовую створку. Когда ей наконец удалось найти подходящий предмет, девушка поняла, что делать это бесполезно: наверняка Балфур уже слишком далеко, чтобы что-то услышать. С проклятием Мэлди опустилась на толстый ковер из овчины рядом с очагом. Как было бы замечательно сразить лэрда на месте острым умом и холодными словами, которые заставили бы его, устыдившись, сбежать, как побитую дворняжку, но она понимала, что потерпела в этом полную неудачу. Он высказал все, что хотел, и ушел, а она так и не смогла дать ему достойный отпор.
Но что всерьез беспокоило и даже в какой-то мере злило девушку, так это его правота. Мэлди сколько угодно могла называть его невоспитанным, заносчивым и самовлюбленным, но это не меняло того обстоятельства, что он все-таки был прав. Она ощутила ту же страсть, что и он, и разделила с ним ее жар. Их желания полностью совпадали. Они в одинаковой мере жаждали друг друга. Разум Мэлди затмил пламя страсти, сделав ее столь же неосторожной, как и его. И потому не совсем честно обвинять Балфура в случившемся или едва не произошедшем.
«Но ведь именно так я и поступила», - в смятении призналась себе Мэлди, поморщившись. Для нее всегда было так просто быть выше любой страсти, отталкивать от себя всякого мужчину, проявившего к ней интерес. Та легкость, с которой Мэлди отвергала всяческое вожделение, сделала ее самоуверенной, заставила поверить, что она достаточно сильна, чтобы не повторить ошибок своей матери. Балфур же не оставил от этой уверенности и следа, единственным поцелуем показав, что она могла быть глупой и слабой, словно самая безмозглая женщина в мире. Мэлди не просто была задета этим неловким открытием, она осознала, что теперь боится приближаться к Балфуру. Она пришла в Донкойл, чтобы помочь уничтожить Битона, а не затем чтобы стать любовницей лэрда. Мэлди решила, что, как только Найджелу станет лучше, и он не будет нуждаться в дальнейшем уходе, она наконец-то примет окончательное решение: остаться ли здесь и сражаться против Битона на стороне Мюрреев или же бежать прочь от обольстительного сэра Балфура. У Мэлди не было никаких сомнений в том, что пребывание в Донкойле может стоить ей с трудом отвоеванной невинности. На мгновение у нее мелькнула мысль, что, возможно, не только невинности, но и сердца тоже. Вскоре ей предстояло решить, насколько высока та цена, которую она готова заплатить за помощь в убийстве Битона.