— Правда?
Он улыбнулся. Глаза его на весеннем солнце блестели как драгоценности.
— Надо будет все разузнать.
Лаура закинула руки ему на шею и поцеловала в небритую щеку. Ей нравилась эта щетина выходного дня, ощущение покалывания на губах, нравилось, как она царапается, когда муж целует ее по утрам.
— Я почему-то боялась, что ты не захочешь.
— Как ты его назовешь? — Он сунул руки в карманы и пошел мимо благоухающей лаванды к бельведеру. Белую решетку беседки украшало множество пышных и тоже ароматных ярко-алых бутонов.
— Сначала надо его — или ее — увидеть. Трудно дать имя члену семьи, пока он не появился.
Бишоп замедлил шаг. Лаура прикусила губу. Ладно, вступление не самое складное, но поговорить все равно надо.
Он присел на скамейку, она села рядом и убрала упавшую ему на лоб прядь волос.
— Я не хочу, чтобы мы боялись плохого развития событий. Лучше верить, что все будет хорошо, — сказала она.
Бишоп не смотрел на нее. Лаура помолчала немного и осторожно заговорила:
— Я знаю, как было трудно, когда умер твой брат.
— Это произошло при рождении и к нам с тобой не имеет никакого отношения.
— Я только хочу сказать… — Но, видя, каким отчужденным стал его взгляд, Лаура сочла за благо отступить. — Я знаю, что ты не любишь об этом говорить. Не стоило и начинать.
Бишоп запустил пальцы в волосы и застонал. Она попала прямо в точку. Он действительно не любил вспоминать, что у него был брат-близнец. В нем просыпались неприятные ощущения: чувство вины, беспомощности и… потери.
Но, взглянув на Лауру, на ее склоненную голову, Бишоп почувствовал, как что-то в душе его сдвинулось. Они и в самом деле ни разу не обсуждали эту тему. Если она хочет этого, черт возьми, нужно поговорить. Может, что-то пробудится в ее памяти…
— Мы были похожи как две капли, — начал Бишоп. — Но еще до рождения я развивался лучше. Другой близнец…
— Твой брат.
— Он умер через четыре дня.
— И поэтому тебе плохо.
Конечно, он не виноват. Такова жизнь, да и родители никогда ни в чем его не упрекали. Но это только часть правды. Родители вынуждали Бишопа проходить через это каждый день рождения, каждое Рождество, каждый праздник. «Если бы здесь был твой брат…», «Как жаль, что с нами нет твоего брата…»
Ладно. Это он понимает. Он уважает родительскую печаль. Но ему очень хотелось хотя бы раз в жизни обойтись без этих напоминаний.
— Да, мне… плохо, когда я об этом думаю.
Лаура кивнула:
— Маме тоже было плохо, когда выяснилось, что у меня с рождения больное сердце. Но я была благодарна ей за то, что она дала мне жизнь.
— Но когда твоя мать забеременела, она не знала, что рискует.