Он что, шутит?
— Нет, — выдавила она, — не могу.
— Хочешь пить?
Пить! О, это сразу все изменило. Она вынырнула из глубоких темных вод наркотического сна в теплый светлый мир реальности, где ее ждал Адам. Сначала ей показалось, что он расплывается, как мираж в пустыне, знакомый, чудесный, манящий и неуловимый. Он поднес стакан с холодной водой к ее губам, туман в глазах рассеялся, и она отчетливо увидела его.
— Спасибо, — просипела Мэг, чувствуя, как спасительная жидкость увлажняет ее пересохшее горло.
— Как ты себя чувствуешь?
— Могло быть и лучше.
— Ты перенервничала перед операцией.
— Две сотни иголок. Кто бы не нервничал на моем месте?
— Мне очень жаль, что твои родители не смогли приехать, Я слышал, у мистера Джонса проблемы?
— Это правда. Он хотел приехать, но я запретила. Ты же сказал, что сам будешь заниматься мной.
Это было так. Адам привез ее в больницу утром и собирался отвезти домой завтра, когда ее выпишут.
— Моя подруга Джен уехала из города…
— Молчи, — мягко, но требовательно сказал он. — Еще воды?
— Да, но как Эми? Ты должен быть с ней, а не со мной.
— Не могу, к сожалению. Мне не разрешают.
— Не разрешают? — Ее голос все еще был сиплым. Случилось что-то, о чем он не хочет говорить?
— Я простудился. — Мэг только теперь заметила, что на нем: марлевая повязка, да и выглядит он неважно. Перед операцией она слишком нервничала, чтобы заметить это, а он ничего не говорил:. — Надо же было простудиться именно сейчас! — воскликнул Адам. — К Эми нельзя подойти, если есть хоть малейшие признаки инфекции. У нее не будет иммунитета против болезней, пока твой костный мозг не приживется, а ее кровь не придет в норму. Я и так безумно волнуюсь, что провел с ней весь вечер, не зная о простуде. Правда, на мне были маска и халат, но все же… Сейчас с ней мама. Они с папой будут по очереди дежурить около нее.
— Бедная крошка!
— Эми очень любит маму. Думаю, она не заметит, что меня нет.
— Ты сам не веришь в то, что говоришь, высказала Мэг то, что почувствовала сердцем.
Он кивнул, но ничего не сказал. Его губы были сжаты в тонкую линию, а в глазах сверкали гнев и беспомощность. Плечи согнулись, словно придавленные невыносимой тяжестью.
Чувствуя ужасную боль в собственном теле, Мэг тем не менее переживала, что этот большой и красивый человек так страдает. Она была абсолютно уверена, что больше не сможет помогать отцу и мачехе осуществить их план по оформлению опеки.
Отобрать у него дочь — это жестоко. Она для него все. Адам сейчас думает только о том, чтобы Эми выжила. Папа и Пэтти не должны добиваться, чтобы их иск был удовлетворен. Они поймут, что нужно решить этот конфликт другим способом.