Она запирается в другой комнате, там, где свидетелем ее тоски будет лишь полное одиночество.
Дети снова перекрикиваются на развалинах.
Солнце уплывает на другую сторону дома, и его лучи, светившие сквозь дыры в желтом и синем небе шторки, гаснут.
Проходит время, она опять появляется. С дрожащими руками. Взгляд мрачный. Она подходит к мужу. Останавливается. Неровно дышит. Быстрым движением хватается за трубку. Закрывает глаза и вынимает ее у него изо рта. Поворачивается с закрытыми глазами. Идет на нетвердых ногах. Всхлипывает: «Прости меня, Господи!», поднимает с пола чадру и исчезает. Она бежит. По саду. По улице…
Из трубки, повисшей на резиновом шланге, на лоб мужчины капля за каплей падает сладко-соленая вода. Она струится по впадинам его морщин, устремляясь к переносице, спускается в орбиту глаза, стекает по растрескавшейся щеке и исчезает в густых усах.
Солнце заходит.
Пробуждается оружие.
В этот вечер опять разрушают.
В этот вечер опять убивают.
Утро.
Дождь.
Дождь над городом и его руинами.
Дождь над телами и ранами на них.
Спустя несколько вдохов-выдохов, после того как упала последняя капля сладко-соленой воды, во дворе, а потом в коридоре слышится шлепанье чьих-то промокших ног. С них даже не сбросили грязную обувь.
Дверь комнаты медленно приоткрывается. Это жена. Она не смеет войти. С привычной странной тревогой осматривает мужа. Еще чуть-чуть подталкивает дверь вперед. И снова ждет. Ничто не шелохнется. Разувается и потом несмело проскальзывает внутрь, оставшись стоять в дверном проеме. Руки развязывают чадру. Она дрожит. От холода. Или от страха. Подходит так близко, что ее ноги упираются в матрас, на котором лежит мужчина.
Вдохи-выдохи в обычном ритме.
Рот по-прежнему полуоткрыт.
Вид все такой же насмешливый.
Глаза так же пусты, души в них нет… но сейчас они намокли от слез! В ужасе она приседает на корточки. «Ты… ты плачешь?!» И быстро валится на пол. Но тут же понимает, что эти слезы накапали из трубки, просто сладко-соленая водичка.
Из пересохшего горла вырывается беззвучный крик: «Да кто ты такой?!» Пауза, два вдоха-выдоха. «Почему Господь не посылает тебе Азраила, чтобы покончить с тобой раз и навсегда?!» — вдруг выпаливает она. «Чего Он хочет от тебя?!» Она вскидывает голову. «Чего Он хочет от меня?!» Ее голос мрачнеет, хрипнет. «„Он хочет наказать тебя!“ — вот что ты сказал бы мне сейчас». Она делает головой отрицательное движение — нет — и говорит уже звонче: «Ошибаешься! Должно быть, это наказание для тебя, для тебя! Он хранит твою жизнь, чтобы ты мог увидеть, что я могу сделать с тобой, из тебя. Он хочет сделать из меня бесноватую… ради тебя, против тебя! Да, я твоя женщина-демон! Обретший плоть демон!» Она усаживается на матрас, избегая смотреть в остекленевшие глаза мужчины. И долго сидит молча, задумавшись. Ее мысли далеки, они улетели в прошлое, в тот день, когда женский демон впервые зашевелился в ней.