И Илюшок развернулся…
Насколько я знаю, появление эротических парикмахерских, бильярдных и прочих досуговых заведений — его идея. Что же касается автомойки, куда я привез Коржавина, — это был проект такого же свойства.
Илюша сдвинул очки на кончик носа, глянул на меня поверх оправы. Я отвел взгляд — на его левый глаз лучше не смотреть.
— Привет, Митя. Кого-то привез?
— Да; моя патронесса на днях сделала заказ.
— Опять немчура?
— Да нет. Из наших.
— Вон как… И кто такой?
— Хороший мужик. Мент. Что-то вроде московской полиции нравов.
Сообщение не произвело на Илюшу впечатления:
— Какая глупость.
— Что именно?
— Бороться с нравами.
— Я ему говорил.
— И что?
— Ничего. Похоже, он крепкий мужик, твердый в своем намерении искоренить порок в нашем городе.
— У него ничего не выйдет… — Илюша покачал головой, захлопнул папку, уставился в окно, вдохновение рассказчика разом схлынуло с него, он заметно погрустнел, и мне не составило труда распознать истоки этой печали.
— Илюша, — тихо сказал я, упав грудью на стол, — пришло время исповедоваться.
Он сумрачно глянул на меня живым глазом и промолчал.
— Ты только что поимел одну из своих мойдодырш.
— Откуда знаешь? — вскинулся он, но тут же умолк, поняв, что допустил оплошность.
— Да?
— Ну да… Только не говори никому. Иначе мне крышка, ты же понимаешь.
Да уж понимаю: в его бизнесе такого рода контакт, выходящий за рамки чисто служебных отношений, чреват отставкой от должности.
— Ну ладно… — Он встряхнулся, взял деловой тон и, глядя в окно, на блестящую после помывки «ауди», бросил: — Заезжай.
Я сунул ему в руку банкноту, вернулся в денисовскую «Ниву» и кивнул:
— Трогай помаленьку.
Майор медленно въехал на покатый пандус. Передок его машины уперся в хромированную дверь, которая начала медленно отъезжать вбок, маня нас, истомившихся в жаре раскаленного дня, прохладной темнотой душистого пространства.
— И стоило из-за копеечной помывки машины тащиться на край города? — мрачно спросил Денисов, подавая вперед.
И в этот момент, когда мы, перевалив горку, вкатились в чрево ангара, я остро ощутил всю прелесть тайного соглядатайства, которое неизбежно сопутствует моему охотничьему промыслу.
Я видел и слышал — в то переходное мгновение, пока в ангаре не вспыхнул свет, — как приоткрылся рот Денисова, как он изумленно выдохнул.
Майор отшатнулся от руля, вжавшись в спинку кресла, и напряженно глядел вперед — туда, где на фоне рифленой стены ангара в свете софита вдруг ослепительно ярко проявились белые тела трех девчушек в условных нарядах: на брюнетке были светлые, обтягивающие шорты с черной полосой на бедре; на стоявшей посредине блондинке с маловыразительным лицом — белые ажурные трусики, настолько прозрачные, что непонятно, зачем они, собственно, присутствовали на широких покатых бедрах. Однако наиболее интересное зрелище представляла собой высокая шатенка с красивым лицом и длинными и красивыми ногами, обтянутыми черными ажурными чулками, от которых тянулись тонкие резинки к охватывающему талию поясу. Вот и все, чем она была украшена, если не считать причудливой стрижки в форме трогательного сердечка на лобке.