То, что я тоже в бабаек не верил, оказалось фактором несущественным. Достаточно, оказывается, в её присутствии формально признать, что бабайка существует, и всё... И она уже стучится в дверцу моего стола. Такое моё везенье.
— В очках, — сказала жена. — Представляешь, на мишку в очках.
Боюсь, моя ответная улыбка вышла несколько натянутой.
IV
Конец сентября каждый раз задает горожанам простенькую задачку. Как одеваться, если утром температура воздуха около пяти градусов тепла, а в обед может быть до плюс двадцати?
В ваших краях не так? Тогда я рад за вас.
А мы вот с Никиткой стояли с утреца на остановке, одетые довольно тепло, и при этом я доподлинно знал, что в обед мне будет в этой одежде жарко.
Подошла наша маршрутка; мы сели и поехали.
Так… сумку поудобнее пристроить, заплатить… Надо поговорить с сыном, подумал я.
— Милый, мы с тобой ловкие парни?
— Ловкие парни, — согласился сын.
— Значит, у нас должна быть тайна, — сказал я.
— Да, — сказал Никита.
— Давай это будет бабайка.
Сидевшая напротив девушка с любопытством посмотрела на нас. Я сделал вид, что не замечаю этого.
— Бабайка?
— Да, сына, бабайка. Давай не будем маме говорить про бабайку.
— Не будем, — согласился Никита.
— Это будет наша тайна.
Гарантий от договоренности с четырёхлетним человеком само собой никаких. Но ведь что-то делать надо?
V
Шли дни, ничего такого не происходило, и напряжение потихоньку отпускало меня. Пока однажды я не увидел, как мой сын играет на моем столе дохлой мышью.
— Никита, где ты это взял?
— Это бабайка мне дал.
— Дай мне, пожалуйста.
— Не-ет, это моя, — когда сын говорит с такой интонацией, лучше поискать других путей.
Я постучал в дверцу. Никакой реакции.
Я постучал сильнее. Подождал немного, и постучал еще сильнее. На мгновение я увидел эту картину со стороны — взрослый мужчина стучится в дверцу собственного стола, а рядом его сын на этом же самом столе играет дохлой мышью. Взмотнул головой, прогоняя возникшее ощущение бреда, и дверца открылась.
— А вам не приходило в голову, что бабайкам тоже надо спать?
— Ты зачем подсунул моему сыну мышь?
— Давно пора, молодец, — сказал бабайка.
Я сбился.
— Что пора?
— Пора перейти на «ты».
На мгновение мне показалось, что я оглох. Но злость тут же подстегнула меня.
— Зачем ты подсунул моему сыну эту мышь подвальную? Да ещё дохлую?
— Люди, особенно взрослые, невнимательны и ненаблюдательны, — сказал бабайка обстоятельно. — Не можете отличить городскую мышь от симпатичной селяночки-полёвки…
— Да какая разница?
— Очень большая, — перебил меня бабайка. — Городская, насквозь протравленная мышь, само тело которой подчас — яд. И славная чистенькая полевка. Это, можно сказать, разные звери с разными нравами. Я бы никогда не подсунул Никите городскую мышь.