Бесплотные буркалы вяленой рыбы,
копченого сига безрадостный вздох:
ты плачешь, природа, – так плакать могли бы
веков отошедших угрюмые глыбы,
корявые дольмены давних эпох,
иль бочка, в которой ни циник, ни стоик
не стал бы прописываться и проживать,
следы циклопических грузных построек,
лукавой Калипсо глухая кровать!
Познаний исчезнувших нудные груды,
печальные заросли чайной посуды,
ставочек, в котором ловил карасей
Улисс хитроумный – чудак Одиссей.
Но вдруг изменяется помыслов вече,
вступает в права свои мстительный вечер,
качается облако синего дня,
и месяц висит меж обтрепанных паддуг,
гудят поезда на стальных эстакадах,
сердца человечьи к зениту гоня.
Эпоха давно отошла от причала,
где душу, как барку рыбачью, качала