Я человек эпохи Миннезанга (Големба) - страница 72

На первую страницу
Хоть бейся головой
о каждый свод и угол,
об этот неживой
бред исступленных пугал!
Заправочка на ять!
Спешат полишинели
не дурака валять:
ваять полу шинели.
И складку сапога,
и мысль, что, скрипнув туго,
ушла в тоску испуга,
в незримость батога…
О, страх! О, непокой!
О, дрожь зимой и летом!
Вы вечно под рукой
тяжелым пистолетом!
…Ты Разум, и Гроза,
и Гнев, к их вящей славе,
но в подданных глаза
ты заглянуть не вправе.
Ты не решишься, нет, –
вот разве поневоле…
Ведь слишком темен свет
их неподкупной боли.
И на каких весах,
в цвету каких черешен
твой жалкий ужас взвешен
и твой животный страх?
Сменяется конвой,
как бремя мысли праздной…
Глядит с портрета твой
двойник благообразный.
Шагает, нарочит,
он по тропинке бедствий,
и сладостно журчит
ему поток приветствий.
… Выруливай, рули
к брегам обожествленья, –
ведь нет в садах земли
от смерти избавленья.
Как лучезарна твердь
и как льстецы ретивы,
когда приходит Смерть
и вносит коррективы.

ВАЛЬС НЕПРИГЛАШЕННЫХ

Не говори о ласковых пижонах
в роскошных туфлях с плоскими носами!
Как затянулся вальс неприглашенных.
Нет мальчиков. И мы танцуем сами.
Ах, мы пасьянсы томные тасуем,
мы посещаем выставку азалий,
мы – шерочка с машерочкой – танцуем
в таком холодном и пустынном зале.
Кто нам всучил на ярмарке вселенской,
не знающий замены и отмены,
Жетон Непривлекательности Женской,
дурнушек унизительные гены?!
А что, коль этот гадкий лягушонок –
красавица, забытая нелепо?
Он длится, длится бал неприглашенных
под бешеные всхлипы уанстепа!
О, нам еще откроются сезамы
в бренчаньи связок и в скрипеньи створок, –
мы все еще, конечно, выйдем замуж,
но не за тех, кто близок нам и дорог!
И в магазине для молодоженов
приобретем коляску с теплым верхом…
он длится, длится вальс неприглашенных,
он ластится к светланкам, нинкам, веркам,
он ластится к светланкам, нинкам, веркам,
чтоб завершиться слезным фейерверком.
Не говори о барственных пижонах
с роскошными густыми голосами!
Как затянулся вальс неприглашенных.
Нет мальчиков. И мы танцуем сами.

«Неверная Фортуна…»

Неверная Фортуна
влечет судьбу мою
к базарам Камеруна,
к ночному бытию.
Где кровью блещут маки,
мир бесконечно мал,
где есть сигнал атаки
и гибели сигнал.
Пора расстаться с тенью –
душой войти пора
в корзинщиков плетенья,
в причуды гончара.
В коварные оскалы
маскообразных лиц,
в наивные хоралы,
в пространство без границ.

«О, запах сырости морской…»

О, запах сырости морской,
ночных туманов тонкий яд,
причалы, полные тоской,
деревья, полные тоской
утопленников и наяд!
Ужели веяло теплом в былом?
В заплаканном былом,
где корабли и волнолом
и призрак жизни за углом?
Там, где в закусочной «Моряк»
Следующая страница