— У меня тирольский инструмент неизвестного мастера, — говорит Чернецов. — Я на нем уже десять лет играю. Привык.
— А у меня «фабричка». Немецкая, хорошая, не гэдээровская, XIX век. — Дорфман пожимает плечами. — Вот если бы я был Йо Йо Ма, играл бы по понедельникам и средам на «монтаньяни», а по вторникам и четвергам на «страдивари»… Но я не Йо Йо Ма.
— Это точно, — подтверждает Чернецов, кажется, запоздало обижаясь на анекдот про альтистов.
— Роберт, а у тебя какая скрипка? — спрашивает Анечка Ли, явно догадываясь, что полного имени достаточно, чтобы подколоть молчаливого Иванова.
— «Страдивари», — бурчит Боб. Остальные музыканты и Константинов разражаются хохотом.
— Нет, ну я серьезно, — настаивает Анечка. — Можно посмотреть?
Боб уже жалеет, что так подставился, — надо было промычать что-нибудь невнятное. Однако нехотя расстегивает футляр, достает скрипку, завернутую в кашемировый платок, и прямо так, в платке, протягивает не Анечке, а Константинову. Бережно приняв инструмент, банкир разворачивает платок, и взорам присутствующих предстает довольно крупная, необычно плоская, покрытая темным, матовым красновато-коричневым лаком скрипка. Вдоль уса по всей верхней деке — инкрустация: чередующиеся зубцы из слоновой кости и черного дерева. Алексей Львович заглядывает в левый эф — знает, что этикет, или ярлык мастера, надо искать именно там. Недоверчиво хмыкает и передает инструмент Анечке, отчего Иванов нервно перемещается к краю стула. Анечка с умным видом тоже смотрит на нижнюю деку сквозь левый эф и комментирует:
— Там крестик в кружочке и буковки «А» и «S». И год от руки написан, 1709.
— Крестик и буковки в кружочке — это личная печать Антонио Страдивари. Только это вряд ли что-нибудь значит, верно, Боб? — улыбается Константинов и поясняет для Анечки: — Понимаешь, с тех пор как скрипки Страдивари стали считаться непревзойденными шедеврами, их много кто пытался копировать. Разбирали, делали по ним лекала, потом копии с этих лекал… Ну и этикеты «страдивари» лепили; даже не для того, чтобы обмануть покупателя, а чтобы показать, что скрипка — копия с его образца. Вот немецкие фабрики вроде той, что выпустила Митину виолончель, так делали. Только они предпочитали полную надпись: Antonius Stradivarius Cremonensis Faciebat Anno, — и дальше год. А потом, лет сто двадцать назад, американцы потребовали, чтобы для импорта к ним на этикете указывали страну изготовления. И к этому этикету стали добавлять «Made in Czechoslovakia» или «Germany». Как будто Страдивари был чех или немец.