– Благодарю, Ксавье, – тепло произнес виконт, – я очень это ценю.
– Всегда рад помочь, ваша светлость.
– Слушайте-ка, хватит уже; зовите меня Сезаром.
Трюшон кивнул без обычной его насмешки.
– Это большая честь для меня.
Когда журналист ушел, виконт еще некоторое время сидел за столом, уставившись на дно пустого стакана, затем тяжело поднялся, заглянул во флигель и убедился, что Мари там и спит. За дверью на улицу стоял на страже солдат, выделенный полковником, и можно было не беспокоиться, что кто-то подойдет незаметно. Впрочем, Сезар не сомневался, что убийца не вернется. Не дурак же он.
Ох, не дурак…
Виконт разделся и лег, но заснуть не мог долго. Он, наконец, позволил себе подумать о Флоране и о том, как тому не повезло. Камердинер участвовал во многих делах Сезара, бывало, что с хозяином разгуливал по Парижу во тьме-тьмущей и ни разу даже царапины не заполучил, а тут на тебе! Приехал в полк и через два дня погиб. Хорошо, что он не женат, а вот его сестра горевать будет…
И еще сильнее захотелось призвать к ответу человека, который, по всей видимости, считает себя безнаказанным. Правда, сегодня он немного запаниковал. Что его встревожило? Почему сейчас?
Сезар уснул, но спал вначале плохо – ему было очень холодно, стучали зубы. Затем сделалось теплее и как-то легче, и благословенный сон окутал мягким покрывалом.
Виконт проснулся и понял, что лежит, зарывшись лицом в мягкие волосы, пахнущие дешевым мылом.
Более того, волосы эти принадлежат женщине, которую он держит в объятиях.
Было еще очень рано, однако, судя по светлевшему окошку, рассвет уже приближался. В комнате висела сумрачная полумгла, и в ней предметы казались немножко незнакомыми. Сезар пошевелился и осторожно подвинулся, чтобы понять, кто лежит рядом, обнимая его.
Конечно, это оказалась Мари. И она не спала.
Около минуты женщина и виконт молча смотрели друг на друга. Зеленые глаза Мари казались очень темными в неверных рассветных сумерках; губы крепко сжаты, выражение лица решительное. Так вот почему Сезар согрелся: Мари пришла ночью, легла рядом и обняла его, только тогда он заснул.
Они молчали, молчали, а потом Мари сказала:
– Вы стонали во сне.
Голос у нее был негромкий, мягкий и летучий, как пух, очень красивый голос. Сезар даже пожалел, что Мари не заговорила раньше и он не мог наслаждаться этим голосом, слушать его, как музыку.
– И ты решила меня согреть?
Она кивнула и зашептала:
– Я пришла, потрогала ваш лоб. У вас была лихорадка. Я знаю, что нужно тепло.
– Хорошо, девочка, – сказал он, – а теперь пора вставать.