– Ты чего так деньгами швыряешься, Вовка? У тебя самого полно проблем. «Мерседес» чинить надо и вообще… Она же тебе их никогда не отдаст.
– Конечно, не отдаст. Ну и пусть. Деньги – дело наживное.
– А что не наживное?
– Друзья.
А друзей близких становилось все меньше и меньше. Он стал нелюдимым, злым.
– Раздружился я со многими, Вадик. Вот в чем дело…
Когда в июле 1980-го Туманов прилетел из Ухты, он прямо из Шереметьева поехал к Высоцкому на Малую Грузинскую. Вытащил из теплой компании, уложил спать, успокоил Нину Максимовну и ушел.
Без двадцати четыре утром 25 июля в квартире Тумановых раздался телефонный звонок:
– Вадим! Володя умер.
Потом он скажет: «Сидя рядом с гробом Володи, я ощущал себя заживо погребенным вместе с ним…»
Спустя время, когда родные и близкие Высоцкого стали задумываться о памятнике Владимиру Семеновичу, Марина Влади попросила Туманова:
– Нужно найти камень, пусть он будет некрасивый, но он должен передавать образ Володи…
Туманов нашел такой камень, разновидность трактолита, возрастом 150 миллионов лет, вытолкнутый из глубин земли. Доставил его из сибирской тайги в Москву, чтобы установить его на могиле. Но родители Высоцкого настояли на своем варианте памятника. Их право. Зеленоватая глыба метров пять в диаметре осталась на подмосковной тумановской даче. Ударишь по нему палкой – он отзовется протяжным звуком, похожим на колокольный звон…
Проницательный Юрий Федорович Карякин говорил: «Я знаю только одного человека, который очень сильно влиял на него (Высоцкого). Человека, который, кстати сказать, мне в нем открыл очень много, сам того не подозревая, наверное. И то, что я говорил о Володе, что он должен был помереть и выжить на войне. Помереть и выжить в лагере, помереть и выжить в русской истории, помереть и выжить в Свидригайлове. Это все так, но это, вроде что-то объясняя, все же образует какой-то замкнутый круг. Для меня этот круг прорвался, когда я познакомился с Вадимом Тумановым. Я увидел этот совершенно могучий слиток, корень и понял, что Володя припадал к нему, как раненый, больной зверек, подключался… Володя, по-видимому, в какие-то минуты умел все бросить и махнуть к Туманову. Вадим – это, если можно так сказать, непоющий Высоцкий. Володя пел за него. Они друг друга открыли и отчеканили».
* * *
За исключением лагерных лет, годы перестройки для Туманова и его дела были самыми тревожными. Поначалу он надеялся, что к власти придут люди, которые вытащат страну. Но наверх, к его сожалению, вынесло самых алчных и самых некомпетентных. В 1987-м на самую крупную артель Туманова – «Печора» – обрушился весь все еще живой механизм партийно-государственной травли. «За уклон в капитализм» Туманова обложили, спустив на него свору следователей, нацелив артиллерию шести отделов ЦК КПСС, министерства, газетчиков. «Охотничье чутье им подсказывало, – ясно видел Вадим Иванович, – что в новых условиях многим управленческим структурам нечего будет делать. И они сопротивляются всеми доступными им способами».