Когда поздним вечером Владимир возвращался домой, в Мэзон-Лаффит, он вспоминал слова Андрея Донатовича, несколько диссонировавшие с общим протоколом официального приема. Как же он сказал? «Жизнь человека похожа на служебную командировку. Она коротка и ответственна. На нее нельзя рассчитывать, как на постоянное жительство, и обзаводиться тяжелым хозяйством. Но и жить спустя рукава, проводить время, как в отпуске, она не позволяет. Тебе поставлены сроки и отпущены суммы. И не тебе одному. Все мы на земле не гости и не хозяева, не туристы и не туземцы. Все мы – командировочные…»
Дома, рассказывая Марине о церемонии в Сорбонне, сквозь щебетанье радио, сообщавшего последние новости, Высоцкий уловил «мсье Синявский…», а затем и свою собственную фамилию. Влади перевела: «В Сорбонне состоялось торжественное вручение литературной премии известному русскому писателю-диссиденту… В числе присутствовавших на церемонии был… популярный актер Московского театра на Таганке, советский шансонье Владимир Высоцкий…»
– Вот же суки! – не сдержался Владимир. – До чего же оперативны! Объясняйся теперь с каждым…
Марина запаниковала: я же говорила, предупреждала, не надо было туда идти, лишний раз светиться среди эмигрантов. Ведь ты лучше меня знаешь, как Москва к этому относится. Нам что, нужны новые проблемы?..
Через день-два им позвонили из советского посольства, пригласили в гости на бульвар Ланн. Беседа была, в общем-то, более-менее сдержанной, корректной. Молодой парень, которому было поручено ее провести, даже немного смущался и извиняющимся тоном повторял:
– Вы же понимаете, Владимир Семенович, мы обязаны… Мы вынуждены информировать МИД о каждом факте нелояльного поведения наших граждан во время пребывания… Прошу вас, Владимир Семенович, впредь воздержаться… Подобные контакты нежелательны прежде всего для вас и вашей супруги… Ну зачем вам лишние вопросы в ОВИРе?..
Тем не менее информация о встречах Высоцкого во Франции попала в служебную сводку в МИД. Министерство поставило в известность Московский горком партии, откуда уже последовал грозный звонок директору Таганки: «Николай Лукьянович, как же вы занимаетесь воспитанием своих артистов? Что ваш Высоцкий себе позволяет?!. Так он скоро с Галичем дуэтом на «Свободе» петь будет!..»
Обещать вести себя сдержаннее в контактах с «нежелательными элементами» Высоцкий, конечно, обещал, напевая, возможно, при этом куплеты из своего «Грустного романса», который в свое время так нравился Синявскому:
Обещанья я ей до утра давал,
Я сморкался и плакал в кашне: